Майя Крылова Дотошные англичане решили: если уж ставить "Лебединое озеро", то близко к оригиналу. И взяли за основу материалы дореволюционного режиссера Мариинки Николая Сергеева. В эмиграции он приучил Запад с пиететом относиться к украденным из театрального сейфа и вывезенным за границу записям императорских балетов.
"Лебединое" из Ковент-Гардена - то же, что для нынешней Мариинки реконструированные "Спящая красавица" и "Баядерка": занятная, но отнюдь не точная игра нашего современника в танец конца XIX века. Новодельные фрагменты Энтони Доуэлла и вставки английских хореографов непринужденно соседствуют с подлинными раритетами вроде тщательно воспроизведенной старинной пантомимы и соответствующих оригиналу, но непривычных нам "нелебединых" рук у лебединого кордебалета.
Показ спектакля в Москве - вообще смелый шаг Ковент-Гардена. И в первую очередь потому, что решение перенести события спектакля в Россию времен композитора Чайковского требовало от лондонцев особой деликатности. Нужно было совместить конкретное время и место действия с мифологией сказки.
Варварская сценография Йоланды Соннабенд превратила "Лебединое" в дефиле казаков-разбойников. Имея весьма смутное представление, чем Россия отличается от Татарии, а стиль ювелира Фаберже от модного в начале прошлого столетия модерна, художница нагромоздила все вместе по принципу "вали до кучи". Особенно ужасен первый акт - праздник в парке.
Хореографию пестро заслоняют офицерские мундиры, мужицкие телогрейки, кокошники и кафтаны, цыганские юбки, парадные дамские платья с турнюрами, чуть ли не таджикские (?) полосатые халаты. Вдобавок и постановщик порадовал находкой: развеселый наставник Принца и его друзья-гвардейцы - сборище алкашей, поминутно сосущих спиртное из фляжек. Потом пьяные блюющие офицеры едут стрелять лебедей (почему-то из древних арбалетов). А в сцене дворцового бала, решенной как маскарад, православный священник, махая крестом, изгоняет "дьявола" - переодетого рыцарем Злого гения.
В первом составе танцевали прима Ковент-Гардена Мияко Йошида и Йохан Кобборг: маленькая японка со стальным носком и невысокий, отменно выученный датчанин. Йошида обидела московских балетоманов непевучими линиями (вынь да положь им колебания предплечий и кистей а-ля Майя Плисецкая) и обыденно-бытовым прочтением роли: ее танец сообщал, что живет на свете девушка, ее заколдовали в птицу, потом она встретила принца, он обещал жениться, но оказался слабаком... Простоватый принц Кобборга напрочь потерялся в крупных позах хореографии Петипа-Иванова и вообще был похож не на наследника престола, а на бастарда, страдающего от комплекса неполноценности.
Второй спектакль, с Тамарой Рохо и Карлосом Акостой, задел за живое. Это был парад-алле двух виртуозов. Ее особое обаяние - не Лебедя, но Лебеденка, умение бесконечно долго стоять на одной ноге, тройные фуэте и волшебные пуанты, ради демонстрации которых Рохо изменила хореографию Одиллии. Его немыслимые техницизмы, скрасившие некоторую актерскую беспомощность в лирических сценах. Когда этот принц играючи делает двойные туры с наворотами, думаешь: черт с ними, со сценами, если такую ультрасложную комбинацию никто, кроме Акосты, исполнить не может.
Корректные британские лебеди, одетые в лоскутные юбки, заставили мучиться тремя вопросами. Первое: если второй, знаменитый "белый" акт "Лебединого озера" в английском спектакле так не похож на то, что идет в Москве или Петербурге, то где сохраняется хореографический подлинник, в России или в Лондоне? Второе: можем ли мы, соотечественники "Лебединого", за ХХ век наворотившие в балете много отсебятины, числить себя главными специалистами в вопросах балетного наследия? И третье: почему танец маленьких лебедей в Ковент-Гардене, словно нарочно, исполняют самые высокие солистки?
