Разводка по-московски

Чтобы быть самим собой, особых умений не надо.
Фото Георгия Первова

"Фествохен" - главное культурное событие Берлина осенью. Трудно найти то, что не вмещалось бы в рамки этих "Праздничных недель". Нынешняя осень посвящена России, и потому на одном конце фестиваля - гастроли Мариинского театра в зале Берлинской оперы, на другом - радикальное "Представление" Елены Ковылиной в репетиционном зале Дома Берлинских фестивалей.

"Представление" начинается с пакетиков клея. Они лежат на стульях в немецком зрительном зале. А со сцены русские беспризорники говорят о себе: один начал дышать клеем в возрасте восьми лет и дышал девять лет подряд: "Меня били воспитатели чем попало и за что попало... Особенно за клей". Били в интернате. Потом герой просит зрителей - каждого - надуть свой пакетик. Немцы доверчиво дуют. И нюхают. Не все, конечно. Но процентов 30 от зала. Нюхнул и я.

На сцене - 4 парня с улиц. Павел Кошко, Артем Ушан, Анвар Кадыров и Дмитрий Пахомов. Если кто слышал эти фамилии, то, может, в уголовной хронике? В театральном мире они до сих пор не были известны. Это - подросшие дети без мам и пап, жилья и работы. Они играют самих себя, молодых негодяев, которые впервые попали в богатый западный мир. За границу их вывезла Елена Ковылина.

Когда-то Ковылина с веревкой на шее стояла посередине выставочного зала и ждала, пока из-под нее выбьют стул. А еще она отплывала из Сочи в открытое море совершено одна на утлой лодчонке. Кроме того, Елена Ковылина обедала, привязанная на тросиках, под московским мостом вместе с Максимом Илюхиным. Короче говоря, Ковылина известна как самая радикальная московская художница рубежа веков. С 1997 года по 2003-й она провела несколько десятков перформансов в разных точках России и планеты - время от времени повторяя уже созданное, но чаще выдавая "на ура" совершенно новые проекты. Теперь Ковылина выступила в совершенно новой для себя роли - режиссера.

В этом спектакле необычно многое. Прежде всего то, что режиссер вовсе не имеет театрального опыта (перформанс, конечно, ближе к театру, чем к традиционному изоискусству. Но все же - не театр). Во-вторых, то, что премьера прошла не в России, а сразу - на Западе, да еще на престижном фестивале, пройдя мимо сита российских экспертов. В-третьих... Впрочем, все остальное касается уже не автора, а самого зрелища.

Как-то раз я пил коньяк на Кипре с сибирячкой. Она возмущалась успехом Гришковца в Москве и говорила: "У нас в Кемерове на улицы выйди, там каждый второй - Гришковец: в стоптанных кедах о жизни рассказывает". "Представление" - это спектакль о жизни в России: 4 маленьких Гришковца рассказывают истории, от которых у немцев волосы встают дыбом.

Они агрессивны. Это немцев пугает. Они артистичны по своей природе. И это немцев завораживает. Улица - это ежедневное шоу, в котором зрители вовлечены в действие непосредственно. И беспризорники смело идут на штурм зала. Один клеит барышень из первого ряда. Другой показывает разводку. По-настоящему. По-московски. Демонстрирует умение менять плавленый сырок на швейцарские часы.

"Представление" идет, конечно, по-русски. Что создает некоторые трудности для зрителей. Но не для беспризорников. Умение разводить не требует знания языков.

"Актерство" сведено к минимуму. "Их роль - оставаться самими собой... Чтобы быть самим собой, особо репетировать не надо", - говорит Елена Ковылина. Но все же в спектакле, очевидно, есть каркас, есть заранее найденные ходы, а задача актеров - наращивать на него живое мясо в ходе действия. Поэтому успех или неуспех каждого отдельного "Представления" зависит в итоге от того, "как пошло".

После каждого спектакля - обсуждение. Зрители спорят о соотношении этики и эстетики, о границах между профессиональным мастерством и любительщиной, о жизни, в конце концов. И берлинцы, привыкшие, кажется, ко всему, уходят домой в потрясении. Русские опять развели их на чувства.

Берлин-Москва