«Bloomsday» на Сретенке

16 июня 1904 года Леопольд Блум, главный герой романа «Улисс» ирландского писателя Джеймса Джойса, отправился в 18-часовое путешествие по Дублину. Теперь этот день в Ирландии называется Блумсдэй и является неофициальным праздником, вроде Хеллоуина, хотя отмечается, конечно, скромнее.

В этом году «по блумовским местам» впервые прошли актеры театра «Школа драматического искусства» (художественный директор – Анатолий Васильев), благо новое здание на Сретенке представляет собой искомый лабиринт из площадей и «переулков». Семнадцатого июня в 8 утра, через несколько минут после окончания суточного театрально-литературного подвига, в котором приняли участие около сотни актеров, вокалистов, иностранных стажеров, музыкантов, художников и просто людей, близких театру «Школа драматического искусства», сотрудники российского представительства Книги рекордов Гиннесса вручили участникам проекта «День Леопольда Блума» сертификат: 24-часовой перформанс театра признан самым длинным в мире. За сутки актеры театра успели прочесть весь роман Джеймса Джойса. Конечно, этого бы не случилось, если бы часть сцен не читалась и не разыгрывалась параллельно, что, впрочем, предписано и написано самим Джойсом. Зрителям-полуночникам не позволили мирно дремать, – надо было выбирать и, значит, метаться между нижним гардеробом, залом «Манеж» и Каминной.

В 8 утра Блум (Александр Огарев) с книгой в руках появился в театральной кассе, окнами выходящей на Сретенку, а Стивен (Игорь Яцко, автор и генератор всего этого театрального предприятия) – на балконе театрального атриума. Лабиринту романа Игорь Яцко нашел адекватное воплощение в 24-часовом путешествии по этажам и галереям театрального здания. Театр, оберегающий свою независимость от суждений толпы, стерильность как собственных рядов, так и публики, устроил день открытых дверей. В почти что священных стенах можно было безбоязненно принимать пищу, вставать и покидать зал во время действия – ради другой сцены или назначенного себе антракта.

Можно вообразить удивление раннего прохожего, навстречу которому из окна театральной кассы вдруг высунулся молодой человек в котелке и с пейсами, со сковородкой в руке, на которой поджаривались «блумовские» почки, а затем и яичница! Первых зрителей подкармливали бесплатно, дневная, вечерняя и ночная публика должна была сама оплачивать еду. Можно было следить за движением чтеца по книге: тут и там лежали распахнутые тома «Улисса», привязанные к пюпитрам «по рукам и ногам» (на естественную забывчивость публики решили не раскошеливаться).

В первые же – утренние – часы появились знаменитости – актриса Татьяна Друбич, режиссер Евгений Каменькович и Рустэм Юскаев, один из премьеров «Мастерской Петра Фоменко». Кто-то, посетив начало, в следующий раз приехал в ночи. Трудно поверить, однако среди публики нашлось немало таких, которые выдержали марафон от начала до конца: сам Васильев иногда наблюдал за «действием» как будто со стороны, иногда – задерживался надолго, вглядываясь в то, как воспитанные им актеры усвоили «секреты мастерства» и прикладывают теперь к «постороннему» тексту Джойса приемы, открытые в работе над диалогами Платона или играющим в античные игры Мольером. Как срабатывает странная, делящая каждое слово на отдельные слоги, голосовая техника, этакий «молитвослов», порой ошарашивающий несведущих зрителей «Школы драматического искусства»┘ В «Улиссе», который сочинялся и разыгрывался на один раз, представилась возможность оценить открытость «герметичной» васильевской «Школы┘». Уроки японского танца Мин Танаки, алтайского горлового пения, игры на топшуре, шооре и комусе, лекции и показы соратников Ежи Гротовского, концерты монахов тибетского монастыря Гоман и наших алтайцев, – ничто не прошло бесследно. Из театральных уроков стоит вспомнить сцены из «Преступления и наказания», которые лет десять назад ученики Васильева разыгрывали одновременно в разных комнатах квартиры на Поварской. В «Улиссе», который одни называют первым романом модернизма, а другие – первым постмодернистским романом, уместны оказываются любые цитаты.

Игорь Яцко, которому в эти сутки предстояло читать и находиться на публике без малого 17 часов, сказал, что репетировать от начала и до конца не станет, да и возможности такой нет. Он рассчитывает на актеров. Можно сравнить увиденное с джем-сейшном, когда сыгрываться приходилось в процессе игры, от нескладных выстрелов и суеты первой сцены – к многоголосью «Пенелопы», роль которой поделили меж одиннадцатью актрисами. Из памяти кстати «выскакивал» Бродский, знавший толк в одиссеях: «Поехать к морю в не сезон, помимо матерьяльных выгод, имеет тот еще резон, что это временный, но выход за скобки года┘» 24-часовой спектакль – как раз такая возможность – выход за скобки года (с учетом того, что нынешнее лето более всего походит на межсезонье). Актеры Васильева обнаружили не только «всемирную отзывчивость» Джойса, его способность откликаться на (или – вбирать в себя) немые фильмы с участием Чаплина или «сопровождение» в виде чайной церемонии с воскурением благовоний, или авангардное музыкальное сопровождение Германа Виноградова, который «выдувает» звуки изо всего, что оказывается под рукой. Они вызывали оторопь предсказаниями Джойса, у которого поминаются развалины и тысячи жертв Нью-Йорка; грустную улыбку – рассказом о том, как Блум включается в дискуссию о патриотизме, в которой выясняется, что во всем виноваты не англичане, а, конечно, евреи. И смешили, вытаскивая наружу юмор «Улисса», который находили в, казалось бы, давно опустошенных местах, – скажем, в зачитанном до дыр «Онегине».