Майя Крылова
В современном танце даже перемещение лица – повод для рефлексии.
Фото предоставлено пресс-службой фестиваля «Цех»
Главный итог фестиваля «Цех» – его аншлаги. Даже переход «Цеха» на большую сцену в театре «Модерн» не вызвал проблем с заполнением зала. Пропагандировать современный танец в Москве больше не нужно: факт его существования признан. Публика смотрит все, не предъявляя особых претензий к качеству исполнения: за неимением профессионального обучения в российском современном танце многие танцуют, как могут. Оставляя за бортом эту грустную тему, есть смысл поговорить о качестве постановок. Хотя, согласно теоретикам современного искусства, качественный подход – это дедушкина ересь. Важно, что художник как-то высказался, а зритель – как-то воспринял.
Только вот творцы современного танца, смотря выступления коллег, не скупились на ехидные замечания┘
Опус «Перемещенные лица» (театр «Игуан» из Петербурга). Три исполнителя, из них одна девушка – с классическим балетным образованием. Лица действительно перемещаются, а вместе с ними мебель – стол, стулья, ковер на полу. Перемещается даже человеческая тень, причем не отражение следует за телом, а тело вторит отражению. Язык во рту героя норовит удрать наружу, а пальцы, если их насильно засовывать себе в глотку, наоборот, сопротивляются. Герои долго раздраженно булькают друг на друга, после этого горлового пения один персонаж говорит другому: «Импровизировать ты можешь только в своей ванной комнате». Нельзя не согласиться.
Проект «Past continuous» (труппа «Диалог данс» из Костромы). Эпизод из жизни Дон Кихота, читающего рыцарские романы, шире – картинка любого эскапизма. Дон Кихот похож на ребенка-переростка в младенческих штанишках, он декламирует отрывки из легенд о Ланселоте с Артуром и Тристане с Изольдой. Герои грез тут же танцуют, по дороге к действительности потеряв романтизм и приобретя облик андроидов. И все бы хорошо, да танец «ланселотов» расходится с изначальной идеей. В финале авторы спектакля, москвичи Александра Конникова и Альберт Альберт, спохватываются и как-то сводят концы с концами, заставляя Дон Кихота идти на бой со столом в одной руке (щит) и с отломанной от стола ножкой – в другой (меч). Смотришь на это и думаешь: братцы, а зачем вам Ланселот? Хочется подвигаться – выходите и двигайтесь, ради Бога. А взяли сюжет – так разработайте его, не бросайте драматургию зрелища на полдороге.
Дела обстоят чуть лучше в проекте «Другая сторона реки» (Челябинский театр современного танца). Хореограф Ольга Пона любит творчески купаться в советской глубинке, во времени, когда «не было дезодорантов, женщины носили панталоны на байке и люди мылись в полный рост раз в неделю». Дана прачечная с утюгами, исходящими паром. Утюги катают по гладильным доскам два парня, мечтающие о красивой жизни. Красивая жизнь всегда там, где нас нет, на другой стороне реки, а предел красоты – стопарик водки и девчонка, которая согласна дать. Танцевальные решения (и это проблема не одной Поны, а всего российского современного танца) все время одинаковы, что на этой стороне реки, что на той. Зато процесс любви показан подробнейшим образом: под фонограмму страстных вдохов двое выделывают такую силовую Камасутру, что древний эротический справочник кажется пособием для пенсионеров.
Отражать внутренние комплексы во внешних проявлениях – одна из задач современного танца. И с этим все в порядке, отражают без устали. Но почти все деятели «Цеха» не умеют соединять отдельные эпизоды зрелищ в единое целое. Не получается у них спектакль. Вместо него играется набор пластических этюдов, более или менее удачный, часто затянутый. И никакие отсылки к «свободной композиции», «потоку сознания» и прочему в том же роде не скрывают очевидного факта.
