Леди Джи в барочных интерьерах

«Герцогиня»┘ Рекламный ролик не только прочит зрителю два часа жизни в кругу английской аристократии XVIII века, но как бы вскользь и нарочито вкрадчиво, при помощи отстраненного голоса за кадром, дает понять, что дело тут сложнее. Не стоит доверять первому впечатлению, фильм о знатной даме – не просто костюмированная драма в изящных интерьерах, но прекрасная проекция на события века XX-го. Зрителю даже не нужно тугодумствовать и проводить параллели, за него их уже провели до фильма, сказав, что герцогиня Девонширская стала принцессой Дианой своего времени.

Вроде бы на этом можно и разойтись: реклама останется рекламой, а фильм будет следовать за сюжетом, собирая воедино исторические факты о быте и нравах аглицких дворян. Истории дворянские удивят вряд ли, исчитаны они вдоль и поперек еще у классиков. Понятно, что будущая герцогиня девушкой должна быть пригожей, чтобы вызывать сочувствие своей несправедливо и заведомо горькой судьбой. И Кира Найтли должна бы справиться с ролью, благо, что далеко не впервой (на счету много милых мордашек – трилогия «Пиратов», «Домино», «Шелк», «Искупление», да все сплошняком). Красота ее, конечно, далека от тогдашнего идеала и больше напоминает высокоскулых модниц с обложки дорогого глянцевитого журнала, но если подрисовать характерные брови, навить кудрей, разрумянить и не судить строго┘ А судить, конечно, желание есть. У немолодого герцога Девонширского (Рэйф Файнс) - с ним зритель знакомится в первые же минуты фильма - нет наследника и жена ему нужна лишь для продолжения рода, поэтому он, беседуя с матушкой (Шарлотта Рэмплинг) своей будущей пассии, интересуется прежде всего о детородных качествах девушки. Его мало заботит образование: в активе благовоспитанной леди несколько языков, игра на музыкальных инструментах и искусная верховая езда. Один вопрос мучит герцога: «Сына она мне родит?» Матушка со спокойствием акушерки дает все мыслимые и немыслимые гарантии, заверяя, что в их семье женщине сына родить легче легкого. Все бы хорошо, но вот при взгляде на хрупкое, почти мальчишеское телосложение будущей герцогини, в ту пору совсем еще девочки, закрадываются некоторые сомнения. Однако, право, в кинореалиях дорогой постановки с антикварным налетом патины такой натурализм ни к чему, в кадре правит балом художественная эстетика гламура.

Решение принято. После скоропостижной свадьбы молодая герцогиня из фамильного имения едет покорять лондонский свет. По замыслу литературного источника герцогиня вдобавок к красоте еще и умна. Муж, чтобы развлечь себя, устраивает в лондонском дворце партийные собрания вигов, под пространные речи у него лучше идет пищеварение. А Герцогиня вдруг позволяет себе неожиданную критику. Речи слишком пространны. Понятие свободы недостаточно прописано. За что же вас будет любить народ? Все слишком туманно! Артистка Найтли произносит свои замечания громко, пылко, с широко раскрытыми глазами. В мгновение ока ее героиню возносят на пьедестал, и народ ее любит, и становится она тут же одной из самых влиятельных женщин, а много ль надо – взять да и сказать к месту, что «либо ты свободен, либо нет, золотой середины не дано». Между светскими раутами герцогиня одну за другой рожает дочерей, муж гневится, в отместку изменяет, не забывая попенять жене за нерожденного сына. Сын, в конце концов, на свет появляется. Герцогиня, почувствовав вольницу, делает па в сторону от семейной жизни и влюбляется, благо чудо кинематографа помогает многодетной матери-героини сохранить девичьею хрупкость несмотря на все тяготы жизни. Финал истории с жениным адюльтером тоже, в общем-то, тщательно вписан в традицию романов о дворянстве и особых сюрпризов не таит.

В остальном – барочные интерьеры богаты, парики тщательно завиты, платья верны эпохе, женские брови черны и размашисты по тогдашней моде. Позы часто картинны, почти трафаретны: стоп кадр – трафарет – композиция с очередного полотна XVIII века. Свет приглушен, коричневат и золотист. Только в отличие от художников прошлого, наготу любивших и ценивших, нынешние кинематографисты – большие пуритане (не исключено, что это особый художественный прием, играющий на атмосферу стыдливой Англии): в трех любовных сценах тело главной героини обнажить отважились лишь раз, слегка и со спины. В других, нелюбовных, сценах Найтли много, гораздо меньше там Файнса и Рэмплинг, хотя вот кому аристократической выправки не занимать. И кажется, подчас не герцог Девонширский стоит на заднем плане, обозревая, как женушка с балкона пытается разухабисто рассказать острый политический анекдот в толпу, а именно Файнс – сокрушаясь про себя, что не было у Найтли за плечами института благородных девиц, там бы хоть осанку поправили. Но тут завсегда на помощь придет расхожая фраза: «Bad acting – bad directing» (Вроде как «все огрехи актерской игры – на совести режиссера»). Правда, про нее тут же забываешь, когда на экране то родственники, то просто знакомые называют герцогиню Джорджиану не иначе как Джи (по этикету XVIII века?). Эх, другие параллели в голову лезут. Те, от которых сама Найтли открещивается, утверждая, что связь с леди Ди – пустая выдумка. И режиссер Сол Дибб говорит исключительно о рекламном трюкачестве. Автор литературной основы, Аманда Формэн, идет еще дальше, называя подобные уловки дурной шуткой. Ей-то, конечно, виднее, все-таки профессиональный историк, защитила диссертацию в Оксфорде по истории Великобритании XVIII века.

Да и взвесить если – то все пустое: зритель, ролика не видевший, о принцессе Ди не думавший, будет просто смотреть, любоваться замками, зелеными пастбищами вкруг дворцов, просвещаться в англо-дворянских вопросах семьи и брака.