Сергей Элькин
Дина Кузнецова, лирическая героиня...
Фото с официального сайта Дины Кузнецовой
75-й юбилейный Глайденбургский оперный фестиваль открывается 21 мая оперой Джузеппе Верди «Фальстаф». Постановка Ричарда Джонса. Дирижер – Владимир Юровский. Партию Алисы Форд исполняет американская певица русского происхождения Дина Кузнецова. Всего год проработала она аккомпаниатором в Щукинском училище, приехала в Америку погостить у тети и... поступила в Оберлинскую консерваторию на отделение со странным названием «Индивидуальная специализация». Дина участвовала в музыкальных постановках как актриса, но чаще – как ассистент режиссера и музыкальный режиссер, брала театральные курсы, много аккомпанировала певцам. А когда стала брать уроки вокала и у нее открылся голос, все метания закончились. В 2002 году по приглашению Даниэля Баренбойма Дина Кузнецова дебютирует в берлинской Штаатсопере. Она исполняет партию Донны Анны в «Дон Жуане» Моцарта. Ее партнерами по сцене были Рене Папе и Чечилия Бартоли. Спустя несколько месяцев она возвращается в Берлин с партией Адины в «Любовном напитке» Доницетти с Роландо Виллазоном в главной мужской партии. Дальше – больше. Один за другим следуют дебюты Кузнецовой в Карнеги-холле, Лирик-опере Бостона, Английской национальной опере, Баварской опере. На протяжении четырех сезонов подряд – с 2005 по 2008 год – Дина Кузнецова исполнила главные партии в четырех спектаклях чикагской Лирик-оперы: «Приключения лисички-плутовки» Яначека, «Риголетто» Верди, «Ромео и Джульетта» Гуно, «Евгений Онегин» Чайковского.
В перерывах между репетициями она рассказывает корреспонденту «НГ» о себе и своем творчестве. И это – первое интервью с Диной Кузнецовой российской прессе.
– Заниматься музыкой я стала рано. Обязательный набор хорошо воспитанной девочки: немного спорта, немного музыки, немного рисования и книги. Несмотря на то что всю юность я играла на фортепиано, меня всегда влекла вокальная музыка. Я хотела быть или аккомпаниатором, или театральным режиссером – кем угодно, только чтобы моя специальность была связана с любым сочетанием музыки и сцены. Училась семь лет в Музыкальной школе имени Дунаевского как пианистка, но при этом была разгильдяйкой. Когда гаммы играла, ставила книжку на пюпитр. Окончила музыкальное училище с красным дипломом, но не ощущала себя пианисткой. Еще на четвертом курсе пошла работать в Щукинское театральное училище аккомпаниатором на уроках вокального мастерства, а по вечерам аккомпанировала на спектаклях.
– Слушая вас, хочется сказать: «Так не бывает!» Сколько вам было лет, когда вы приехали в Америку?
– Девятнадцать. Несколько лет были очень трудными в эмоциональном плане. Я перестала быть пианисткой и еще не стала вокалисткой.
– Был ли в вашей жизни человек, про которого вы можете сказать, что он открыл ваш голос?
– Да, безусловно. Таким человеком была для меня американский педагог Мэри Шиллер. Буквально через полгода после занятий с ней вдруг «вылез» диапазон, появились высокое «си» и низкое «си». Стало понятно, что голос существует. Летом 1999 года я попала на летнюю стажерскую программу в Вокальный институт Мэрилин Хорн. Там я спела Роделинду в одноименной опере Генделя, и меня пригласили приехать на финальный тур в Лирик-оперу. Я приехала, прошла конкурсный отбор. Так я оказалась в Чикаго.
– С тех пор вас считают в Лирик-опере своей.
– И я считаю себя в Лирик-опере своей. Два года я стажировалась в Центре оперного пения при Лирик-опере, пела маленькие партии и дублировала основных исполнителей.
– Вас гораздо чаще можно услышать в итальянских операх, чем в русских. Не предлагают? Мне кажется, вы прекрасно бы справились с Лизой в «Пиковой даме».
– С Лизой еще нет. Татьяна – уже да, а Лиза – еще нет. А вот, например, Иоланту я бы спела с огромным удовольствием. Но ее так мало ставят, что предложений нет... Почему не пою? Потому что не так много ставят русскую оперу, а когда ставят, то чаще приглашают певцов из России. А я – непонятно кто. (Смеется.) То ли американка, то ли русская... Сейчас, когда голос у меня поменялся, я с огромным удовольствием отдаю должное русскому репертуару и готова его петь. Петь на родном языке – нет ничего лучше!
– Как вы относитесь к гламуризации оперного мира, к тому, что такие исполнители, как Анна Нетребко и Роландо Виллазон, мелькают на страницах глянцевых журналов чаще, чем звезды моды и шоу-бизнеса?
– Вопрос сложный. Я очень хорошо отношусь к Анне Нетребко и Роландо Виллазону. Я дублировала Аню в Метрополитен-опере. Я считаю, что она – потрясающая актриса и певица. От нее исходят такая энергетика и сила личности! Я понимаю, почему в нее влюблены все мужчины. (Смеется.) С одной стороны, гламуризация оперы приводит к ее популяризации, с другой – переводит внимание от уха на глаз. Люди начинают привыкать, что важнее видеть, чем слышать. А для меня лично музыкальная составляющая существенно важнее визуальной, и то, что зачастую люди ходят в оперу смотреть, а не слушать, мне не очень нравится. В опере важнее всего музыка!
– Ваш муж – американец, а четырехлетний сын Тима понимает по-русски, хотя в семье по-русски не говорят. Почему?
– Муж не говорит по-русски, поэтому все вместе мы говорим по-английски. Когда я с Тимой одна, я говорю по-русски, но он мне отвечает по-английски. Для меня это большая проблема. С тех пор как он родился, я ни разу не была в России. Надеюсь, что в будущем смогу чаще приезжать в родные края и методом погружения на длительное время в языковую среду он сможет выучить язык. Для меня, конечно, важно, чтобы он себя чувствовал свободно в русском языке и русской культуре.
– Он с вами ездит на гастроли?
– Да, я беру его на гастроли. Я не готова еще быть без него.
– Дина, традиционный вопрос: какие планы на будущее?
– После Англии лечу в Америку. В оперном театре Остина в Техасе у меня будет первая Мими в «Богеме». Потом еду во Францию – в Лиль и несколько других городов – петь Татьяну.
Чикаго
