Григорий Заславский
Нервное возбуждение Гамлета (Дмитрий Лысенков).
Фото Виктора Сенцова
«Гамлет» Валерия Фокина, пользующийся сразу пятью разными переводами, идет без антракта час сорок. И это – не единственная радость для публики.
Если главный вопрос, который задают в театре, по-прежнему: «Чем будем удивлять?» (говорят, так регулярно обращался к труппе советский режиссер Алексей Дикий), то ответ Валерия Фокина мог бы занять немало времени. Примерно столько, сколько идет его новый «Гамлет». Начиная с декорации (сценография Александра Боровского, художник по свету – Дамир Исмагилов): это, в общем, обычная временная конструкция, амфитеатр, железные перекладины и прочие крепления, деревянные лавки. Амфитеатр, повернутый к залу Александринского театра «спиной», неподвижен на всем протяжении спектакля. Актеры, вполне возможно, обижены на постановщика: лица тех, кто оказывается по ту сторону рампы, почти не видны или не видны вовсе. Чтобы показаться, надо спуститься по лестнице через небольшой центральный проем на авансцену; для игры оставлен даже не пятачок – узкая полоска...
Спектакль начинается с того, что по этой самой лестнице спускаются две милые девушки, вооруженные поводками. На поводках – овчарки. Ну, правильно: ждут короля. Принц Гамлет не выходит – его проносят через зал на сцену, там раздевают, окатывают водой, одевают и выводят, поддерживая с двух сторон крепкими плечами товарищей. Буквально – подставляют плечо.
– Как принц? – спрашивает Полоний (Виктор Смирнов).
– Спит, – с некоторой иронией отвечает то ли Розенкранц, то ли Гильденстерн (их и король путает). – И видит сны!..
Фокин пользуется сразу несколькими переводами – пригодился и Николай Полевой, современник Пушкина, и Пастернак, но публика чаще откликалась на «драматургическую адаптацию Вадима Леванова». «... или ошибочно считая, что у нас в стране бардак и хаос» – это о Фортинбрасе.
В энергичном спектакле Александринского театра нет Призрака, вообще – много чего нет, если сравнивать сценический текст с более или менее известным всем «Гамлетом» Шекспира (вернее сказать, некоторым еще известный, поскольку в зале было немало молодежи, живо реагировавшей и на, казалось бы, хрестоматийные повороты сюжета). Но Фокин сохраняет давно потерянную в спектаклях по этой трагедии интригу, волнение, даже саспенс.
Призрак – всего лишь шутка, игра, затеянная Гильденстерном и Розенкранцем, вероятно, по просьбе матери, Гертруды (Марина Игнатова). Здешний Клавдий (Андрей Шимко) вряд ли мог совершить убийство – вообще, в принципе. Двигатель событий – мать, и, оставаясь с сыном наедине, она и не думает раскаиваться. Все сделанное – правильно. Полоний, Офелия (Янина Лакоба)... – черт с ними.
Гамлет, каким его играет Дмитрий Лысенков, – нервный, все время на грани истерики, – конечно, не годится на роль преемника. Поэтому, наверное, Гертруда выбрала Клавдия. Он надежнее, предсказуемее.
До сих пор мало кто задумывался, что все происходящее в трагедии волнует лишь ближний круг. А где же народ?
У Шекспира «Гамлет» – придворная, а не народная драма. Тем не менее Фокин заполняет сцену вельможами, дамами, офицерами, солдатами... Вот он, народ, только он равнодушен к происходящему наверху. Там убивают? – пусть убивают. Задаются вопросом: «Ту би о нот ту би?» – тем более не заметят. Фокин разыгрывает трагедию бессмысленного страдания, ни за что... Не помню, кто сказал, правда, не о Гамлете – о Жанне д`Арк: как важно вовремя расслышать зов небес и как страшно ошибиться, приняв за зов небес совсем другой голос... Во многом об этом – спектакль Фокина, в центре которого замечательный актер в роли Гамлета, голос которого, как и всех других, захлебнется и утонет в бравурных, хотя и «заикающихся» и топчущихся на месте звуках непобедного марша.
