Дарья Курдюкова.
Trinity у Айдан Салаховой – это столкновение двух традиций.
Фото Константина Ремчукова
«Конфликт зачарованности (Fascinans) женским телом и страха (Tremendum) перед ним является концептуальным сердцем выставки» – гласит релиз. Показ так и называется – FASCINANS AND TREMENDUM, делала его стамбульский куратор Берал Мадра, она же была куратором азербайджанского павильона на Венецианской биеннале 2011-го. Тогда после визита президента Ильхама Алиева работы Айдан сняли с экспозиции как не соответствующие имиджу и престижу страны. Те самые работы на новой выставке помещены в контекст давнишних гендерных изысканий Айдан, разворачивающихся неспешно, как вязь восточных орнаментов. И местами провокативно.
Хотя большинство работ сделано за последние три года, а есть и совсем свежие, еще не показывавшиеся на публике, успех нынешнему показу Айдан был обеспечен еще в 2011 году в Венеции. Кроме того, это первая персоналия художницы с тех пор, как она летом закрыла «Айдан-галерею», одну из первых галерейных ласточек Москвы (появилась она в 1992-м, а еще в 1989-м Салахова была соучредителем «Первой галереи»), и сосредоточилась на некоммерческих проектах. Ну, и уж совсем можно было бы не говорить про извечно вызывающие жгучий интерес гендерные мотивы, где сексуальность сплетена с канонизированной замкнутостью, возможностью и невозможностью индивидуальной свободы. Тут и скульптурные фаллические минареты, и графическая фигурка в поднятой парандже обнажает грудь. Но главное – Салахова объединяет наукообразные вопросы о соприкосновении восточных и западных культур и культов с присущей постмодернизму провокативностью – как в Москве отреагируют на ту самую удаленную из азербайджанского павильона женскую фигуру с выглядывающими из паранджи белоснежными руками из каррарского мрамора (а в профиль скульптура «Предстояние» из серии «Предназначение» напоминает мужское достоинство)? Здесь вам и феминистического толка споры о женщине в тени мужчины, и политического – о ношении чадры.
Другую опальную работу, «Черный камень» тогда в Венеции забрал в итальянский павильон его куратор Витторио Сгарби, а потом он осел у одного российского коллекционера. «Предстояние» итальянцам перевезти в свой павильон не удалось – слишком тяжела скульптура. А три барельефа в 2011-м остались в азербайджанском павильоне. Все это сегодня тоже приехало в залы на Гоголевском.
 На прошлой Венецианской биеннале «Предстояние» сняли с экспозиции павильона Азербайджана. Теперь скульптуру можно увидеть в Москве. Фото автора |
Кто бы думал, что качающаяся на лошадке-неваляшке девочка в белом пальтишке, запечатленная в 1967-м отцом и художником «сурового стиля» Таиром Салаховым, всерьез примется за женские сюжеты. А вот ведь. Гендерная тема у Айдан Салаховой многолетняя, с многочисленными вариациями. Новый показ, говорит она, «про женскую самоцензуру», обусловленную «социальными установками. Поэтому женщина и мечется между «я» и тем, что можно и нужно». Женское «я» художница препарирует в формате open/closed. Метафорически сталкиваются задрапированные туловища и обнаженные части тел, разнообразие жестов дышит тактильностью, но при полном отсутствии лиц разом превращается в геральдику – поэтому и троичная структура выставки расслаивается на «Тело», «Руки» и «Объекты». Эротика, то скрытая, то приподнимающая завесу (буквально – как в той самой работе с паранджой и грудью), обволакивает догматичность. FASCINANS AND TREMENDUM сплетает медитативную бесконечность исламских орнаментов и жест «Оранты», традиционные культуры, религиозный культ и новейший культ тела. Здесь нет ни одного лица, но идет поиск (с надеждой или безнадежный?) самоидентичности. Потому в серии барельефов женщина в парандже превращается в гладкую стелу (будто погребальную, сделанную из гранита) с белыми мраморными, как у статуи, кистями рук. Это феминизм, но без рупора и бьющих через край страстей. С качественной выделкой: телесность и связанные с ней страхи художница переносит в графику и на холсты, увековечивает в граните и мраморе (крупные каменные блоки, конечно, помогают обрабатывать ассистенты, а дальше Айдан сама берется за бормашину).
Драматургия образов в их амбивалентности. Скрытость тела в религии упирается в культ тела в современном обществе, а у паранджи, согласно Айдан Салаховой, есть шанс стать дверью на свободу: «Если вы попробуете поносить паранджу, вы себя почувствуете более свободными, потому что сможете закрыться и посмотреть внутрь себя».
