Булавка на память

«Безумный день...» играют с удовольствием. Фото с официального сайта Театра кукол им. С.В. Образцова

Накануне Нового года и в новогодние праздники в Государственном академическом центральном театре кукол им. С.В. Образцова давали премьеру – «Безумный день, или Женитьба Фигаро». Жанр спектакля его режиссер Борис Константинов определил так: спектакль-репетиция с одним антрактом. И длится спектакль по-взрослому – почти три часа. И надо отдать должное театру: надежды привлечь в кукольный театр взрослую публику оправдались, хотя и дети, которых родители по привычке берут с собой, тоже получают свою порцию театральных удовольствий. Это веселый спектакль, как и положено комедии. 

Первое, на что обращает внимание каждый зритель, купивший программку, – некоторая несвойственная обычной бумажной программке тяжесть, открываешь – а там посверкивает в огнях театральных люстр булавка с «бриллиантами», которой приколота к программке изящно вырезанная записка: «Благоволите пожаловать на представление известной комедии… с намерением развеселить уважаемую публику шутливой пьесой с куклами, музыкой и пением, комическим балетом, а также переодеваниями, метаморфозами…» Булавка! Никакая комедия не может обойтись без путаницы вокруг какой-нибудь безделушки, в финале «Женитьбы Фигаро» такой важной мелочью становится булавка графини. 

Но комедия Бомарше, несмотря на известные и давно уж измученные цитированием строчки Пушкина, все-таки годится не только для того, чтобы просто развеять черные мысли. Она сложнее, если можно сказать – насыщеннее. И вот эту сложность Борису Константинову удалось загрузить в спектакль, где куклы то и дело меняются ролями с актерами. Тут надо сказать еще об одном важном обстоятельстве, обозначенном в программке: пьеса эта досталась театру в наследство от безвременно ушедшего в прошлом году актера и режиссера Андрея Денникова, так что нынешний спектакль что-то взял из неосуществленного его спектакля и посвящен его памяти. 

Построенная по всем законам классицистского театра пятиактная комедия, с долгими разговорами, с монологами в полстраницы, не очень подходит для театра кукол, где движение – непременный участник спектакля, а возможности мимики – все-таки ограниченны. При этом Константинов и его соавтор версии пьесы для театра кукол Андрей Лучин посчитали, что пригодятся и рекомендации Бомарше относительно характеров и костюмов действующих лиц, которые артисты этой «бродячей труппы» изучают прежде, чем разобрать роли. Этот ход – с репетицией и бродячими актерами, со своими комиком, трагиком, благородной матерью и т.д. – для спектакля становится спасением, позволяя играть и пьесу Бомарше, и вокруг пьесы, на ее полях, и даже помимо пьесы (но – не против нее). Отсюда – бесконечные входящие обстоятельства, вроде голов то коровы, то осла, то бесчисленных кур, которые здесь, на природе, вблизи господского замка, чувствуют себя свободно. Рогатые, хвостатые, пернатые обитатели сарая – так они обозначены в программке, и их, как и танцевальные сцены, с удовольствием играют молодые актеры образцовской труппы, впрочем, успевая остаться в памяти, как это получается и у Анастасии Слюсаревой, и у Софии Элик. Живые лица, да и всегда видно, когда актеры выбегают на сцену с удовольствием, когда им нравится предлагаемая режиссером игра.

Кстати, осел, когда оказывается, что больше некому, получает ближе к финалу роль судьи в сцене суда над Фигаро. И с удовольствием пожевывает сено и листья салата, принимая взвешенное решение. 

Художнику по куклам Виктору Антонову удалось в самих фигурах, а актерам – добавить эмоциями, и все уже описанное буйство живой природы удачно и как-то очень «близко к тексту» передает очарование и полноту испанской жизни, с одной стороны – такой буколической, пасторальной, а с другой – перегруженной сложными представлениями о том, что такое честь, что – бесчестье. Мир полнокровный и полноцветный, где театр кукол какие-то сцены и конфликты помогает сгладить, а другие, напротив, усложняет и делает на миг еще более неразрешимыми. 

Еще одно важное обстоятельство и достоинство премьеры – получился очень актерский спектакль, где можно говорить об удаче исполнения, скажем, Андреем Нечаевым роли графа Альмавивы, который, когда появляется, не раз где-то сбоку тут же высовывается индюк, становящийся еще одним, получается – не вторым уже (второе – кукла графа!), а третьим воплощением того же самого героя. Плюс – замечательная пара «взрослых», доктора Бартоло (Владимир Беркун) и Марселины (Татьяна Сметанина). В финале, когда выясняется, что из-за начавшейся французской революции премьера уже никому не нужна и актеры все грузятся и уезжают, они остаются на сцене вдвоем. И тут в спектакль входит такая знакомая феллиниевская грусть трагического одиночества комикующего героя. Счастливый финал комедии не в силах сделать счастливыми актеров, тем более этих, уже повзрослевших и постаревших. Кончился не спектакль – жизнь подошла к развязке. Эта пронзительная нота финала – так сказать, подарок от театра. 

От театра, от Константинова и разудалых актеров – много разных кукольных штучек, придумок, приемов самого разного кукольного театра – куклы тростевые (по преимуществу) соседствуют с масками, – все это не оставляет возможности для скуки ни на мгновение и добавляет объем героям, который складывается здесь из куклы и актера. 

Внутри истории бродячей труппы, со своими сложившимися отношениями в ней, стежок к стежку «вышивается» история Бомарше, а внутри Бомарше – свои вставные номера, вроде романса Керубино (Михаил Евченко), который здесь честно выпевает все ноты на фоне тут же вынутого из какого-то сундука покрывала-экрана, какие выставляют обычно на курортах, с разнообразными яркими героями и вырезанными овалами для лиц. Пока Керубино поет, все отверстия этой пасторали заполняются, все, кроме одного, так что Альмавиве не остается иного выхода, как «влезть в шкуру» пасущегося в поле барашка.