Марина Гайкович
Реквием музыканты исполняют в сутанах.
Фото с официального сайта Московской филармонии
Через месяц в Зальцбурге откроется знаменитый летний фестиваль. В качестве оркестра в резиденции (а точнее, оркестра и хора) в этом году здесь будут гостить (беспрецедентный случай) российские музыканты – подопечные Теодора Курентзиса, представляющие Пермский театр оперы и балета. Кроме оперы Моцарта «Милосердие Тита» Курентзис и MusicAeterna представят в Зальцбурге и несколько концертных программ, в том числе и легендарный моцартовский Реквием.
Курентзис не был бы верен себе, если бы не привнес в исполнение элемент перформанса. Сцену оформили горящими свечами, а оркестр и хор были одеты в сутаны; для себя и солистов маэстро сделал исключение – впрочем, и они были в черном, если не считать красных шнурков на ботинках дирижера. Помогает ли это восприятию, привносит ли дополнительные смыслы – вопрос спорный, скорее нет, даже может восприниматься как кич, ибо эта музыка в виньетках не нуждается. Кстати, о дополнительных смыслах – быть может, кроме собственно одежды священников тут имеется в виду и тот самый Черный человек?.. Тем более что с этим персонажем связан еще один сюрприз – вставная Осанна авторства Сергея Загния, один из лучших фрагментов старого проекта фестиваля «Территория», когда современным композиторам было предложено дописать не завершенные Моцартом части Реквиема (см. «НГ» от 16.10.2008). В этой Осанне как раз – на русском языке – и излагается история о последних днях жизни Моцарта.
Что касается исполнения, удивительная вещь – по первому впечатлению, кажется, трактовка Курентзиса лишена или даже сознательно избегает сакрализации. Напротив, игра света и тени – в крайне контрастных темпах, внезапных (и потрясающих!) сменах форте и пиано, даже нематериальных, невесомых пианиссимо – оперной выразительности ансамбли солистов (российские певицы Елизавета Свешникова и Наталия Ляскова, американский тенор Томас Кули и бас Эдвин Кроссли-Мерсер из Франции) – все это словно говорит скорее о жизни, чем о смерти. Да и сам Курентзис считает, судя по его интервью 2011 года, что Реквием – «это музыка любви и света», а иные дирижеры, по его (надо сказать, спорному) мнению, «опираются на ложную традицию исполнения духовной музыки, из которой однозначно следует, что Бог не любит людей».
Cтоит провести эксперимент – сравнить, спасибо веку технического прогресса, Lacrimosa у Аббадо, а также признанных «аутентистов» Арнонкура и Гардинера, – и выяснится, что интерпретация Курентзиса одна из самых аскетичных, где нет романтических крещендо или подчеркнутой ламентации у хора. Lacrimosa Курентзиса – строгий хор, где звучность прибавляется с каждой новой строфой (но не внутри нее) и вырастает до масштаба непафосного, непоказного – сдержанного, но все-таки очень прочувствованного прощания. Lacrimosa в композиционной логике Реквиема для Курентзиса имеет непроходное значение. В записи, что была сделана пять-шесть лет назад, в финале звучали бубенцы (как прощание с Моцартом, который, по одной из версий, в последние минуты или часы жизни работал над Lacrimosa), замыкал же эту часть, как и в этот раз, небольшой Amen у хора а капелла, видимо, заимствованный из моцартовских эскизов.
А в качестве заключения или послесловия к концерту, уже в фойе, при свечах, музыканты исполнили музыку XII века – сочинения немецкой монахини Хильдегарды фон Бинген. Все же любовь и свет – это Бог.
