0
5715
Газета Культура Печатная версия

16.01.2024 16:41:00

Похождения бравого солдата

Премьера "Брехт. Швейк. Вторая мировая" в Студии театрального искусства

Тэги: премьера, брехт, швейк, вторая мировая, студия театрального искусства, сти, театральная критика


премьера, брехт, швейк, вторая мировая, студия театрального искусства, сти, театральная критика Чешский трактир собирает разношерстную публику. Фото с сайта www.sti.ru

Странные перверсии времени: наступил 2024 год, в Театре на Таганке играют «Свадьбу Фигаро», а рядом, в Студии театрального искусства (СТИ), впервые в репертуаре появляется Брехт. В театре, где привыкли к кантиленам дворянской усадьбы, а не резким зонгам обитателей трактиров. Но время диктует свои ритмы – и театр, где рефлексия важнее развлечения, на них отвечает.

В СТИ проходит «Сезон учеников». Уланбек Баялиев – режиссер с давно сформировавшимся почерком, прямой ученик Сергея Женовача в приметах метода: опоре на актера и классическую литературу, ясности высказывания, наконец, последовательности выбора театра психологического. В этом смысле премьера по Бертольду Брехту «Швейк во Второй мировой войне» была интригой вдвойне, хотя режиссер уже однажды обращался к идеологу эпического театра. В качестве спойлера можно сразу сказать, что Брехт на сцене СТИ, наверное, все-таки не получает своего идеального воплощения. Режиссер мелодраматическими средствами значительно умягчает действие, и ключевые зонги здесь предельно лиричны. Но основные постулаты блестяще соблюдены: спектакль разговаривает со зрительным залом нелегким языком идей, а не эмоций, каждой сценой заставляя включать разум для оценки происходящего, провоцировать размышления над испытываемыми чувствами – и они тоже далеко не комфортные.

К почерку режиссера хочется добавить еще один импонирующий штрих. Уланбек Баялиев часто берется за произведения в хорошем смысле не первого – «заставленного» – ряда. Если Шекспир, то «Зимняя сказка», если Венедикт Ерофеев, то «Вальпургиева ночь», теперь Брехт – и вовсе не «Мамаша Кураж». «Швейк во Второй мировой войне», ремейк и «продолжение» знаменитых антимилитаристских рассказов Гашека – очень и очень злая сатира, местами гомерически смешная пьеса Брехта (как и ее первоисточник), которую вполне можно поставить как кровавый гиньоль. Но спектакль редуцирует язвительный накал, почти сразу уходя в траурные ноты. Не высмеивает явления, а заостряет внимание, как на замедленной киносъемке. Ретушированное существование актеров в повествовании о маленьком человеке на фоне войны оттеняет оглушительную контрастную линию – ожившую истерию Гитлера, сошедшую на сцену прямиком с агитплаката.

Вторая мировая. Чехословакия оккупирована Германией. Трактир красавицы пани Копецкой (Татьяна Волкова) собирает разношерстную публику: сюда выпить пива приходят и самодовольные гестаповцы, и бедные горожане, в страхе сболтнуть лишнего поминутно одергивающие друг друга. Впрочем, у главного болтуна Швейка, торговца собаками в Праге, язык и так без костей, так что, когда его уводят в тюрьму как подозрительного элемента, он даже сам готов пойти вперед, чтобы офицеру тайной полиции было удобнее его сопровождать.

Швейка играет Никита Исаченков – Хлестаков в недавнем «Лабардансе» СТИ по «Ревизору». Эти два героя порядком схожи по своему демагогическому абсурду и характерам необычайным. По костюму Швейк выделяется из толпы исторически достоверных горожан: он одет в классический костюм-тройку, в цилиндр. Выпадение в условность из общей реалистической картины можно объяснить ролью Рассказчика в спектакле, которую, по сути, берет на себя Швейк.

Швейк – тот самый типичный маленький человек, о чувствах которого к своей великой персоне Гитлер жаждет знать, ведь именно на него фюрер хочет опереться в затяжной войне. Но Швейк не так-то прост, он готов до самозабвения подчиняться любому приказу, но его доморощенная любовь к диалектике оборачивается лукавым протестом почище подпольного. То ли юродивый, то ли хитроумный трикстер. Как бельмо на глазу у оккупантов, Швейк не дает им покоя, и из гущи города он попадает в тюрьму, причем за что попадает: надо же было ляпнуть гестаповцу, что война идет не оборонительная, а захватническая. Из тюрьмы вместе с другими полуинвалидами его вскоре заберут на фронт в «легион добровольцев» идти на Сталинград, где он и повстречается в сюрреалистическом сне с Верховным главнокомандующим. Но перед этим Швейк все-таки успеет сделать доброе дело – не даст завербовать в вермахт своего друга Балоуна (Александр Суворов), вечно голодного фотографа, который готов отправиться на фронт только в обмен на солдатский продовольственный паек.

Резкие контрасты выведены в сценографии Евгении Шутиной. Сцена расчерчена в черно-красном свете в две линии – параллели. Снизу помост, становящийся слева стойкой трактира «У чаши», а в перпендикуляр – кабаретным помостом и трибуной. Сверху нависает железная, изрешеченная пулями, своеобразная гильотина. Под ней и расхаживает взад и вперед по крестообразному маршруту Гитлер. Его взвинченная, гипертрофированная манера речи на грани истерии сразу выдает больного человека. Сцены, заданные Брехтом в стихотворных интермедиях (место действия – «в высших сферах»), переведены режиссером в монологическую речь с трибуны – типичную позу фюрера. Сергей Аброскин преподносит квинтэссенцию исторического образа – и это впечатляющая роль. Актер говорит на русском, но полностью воссоздает интонационный портрет, который мы знаем по кадрам хроники. Брехтовская ирония в том, что персонаж Гитлера говорит не прозой, а стихом, соединяющим высокое и низкое. В спектакле образ дополнен документально снятой с прототипа, но усиленной манерой поведения, ненатурально взнервленного, как у дурно сделанной куклы с замкнувшим механическим заводом.

Еще один краеугольный камень режиссерского решения – работа со стереотипами восприятия, это понятие для Брехта тоже было крайне важным. Развивая образную систему, заложенную в сюжете, Баялиев наделяет ее метафорическим значением, объясняя всю нацистскую линию оголтелыми животными инстинктами. Во всех нацистах, как и в их вожде, проклевываются собачьи ухватки – в задыхающейся, подгавкивающей речи и повадках шарфюрера (Лев Коткин), в лающей манере Гитлера и в том, как «на задних лапах» к нему бегут подчиненные, желая получить жест одобрения – трепание по морде. Наконец, украденный ради взятки следователю Швейком шпиц (Сергей Пирняк) натурально оборачивается эсэсовцем на поводке с высунутым языком.

Во всем этом, безусловно, уже кроется развитие стереотипа, а не опровержение оного, в то же время этот зазор между человеком и зверюгой показан тонко и страшно. Преображение происходит в считаные секунды, и оборотничество едва уловимо. В этом и есть эффект, пусть и не новой, а уже ставшей классической, особенно для кино, метафоры: сыграно именно пограничное состояние человека в одном шаге от полного озверения. В финале в образе Гитлера, чья речь из осмысленной круто переходит в бессвязную сумятицу, зазор сужается. И пляска смерти расчеловечивает угрожающую фигуру окончательно. 


Читайте также


Регионы торопятся со своими муниципальными реформами

Регионы торопятся со своими муниципальными реформами

Дарья Гармоненко

Иван Родин

Единая система публичной власти подчинит местное самоуправление губернаторам

0
2961
Конституционный суд выставил частной собственности конкретно-исторические условия

Конституционный суд выставил частной собственности конкретно-исторические условия

Екатерина Трифонова

Иван Родин

Online-версия

0
3450
Почему министром промышленности Венесуэлы назначен бывший заключенный

Почему министром промышленности Венесуэлы назначен бывший заключенный

Сергей Никитин

Николас Мадуро расставил на ключевые посты в правительстве преданных соратников

0
2918
Илья Дель сыграл участкового-романтика

Илья Дель сыграл участкового-романтика

Ксения Двинская

Театр на Садовой создал мини-сериал о славянской мифологии

0
2263

Другие новости