Навальный встраивается в нарратив Путина

Кадр из видео Instagram Алексея Навального

Американские СМИ опубликовали список людей, в отношении которых Фонд борьбы с коррупцией (ФБК, признан в России иностранным агентом) призывает ввести санкции. Призыв адресован новому президенту США Джозефу Байдену. В списке – крупные бизнесмены, министры, руководители силовых структур и телеканалов, сотрудники администрации президента РФ, глава Центризбиркома Элла Памфилова и телеведущий Владимир Соловьев. Как сообщил исполнительный директор ФБК Владимир Ашурков, они добиваются наказания для «олигархов», «нарушителей прав человека» и лиц, «напрямую причастных» к преследованию Алексея Навального и Фонда.

Логика включения в санкционные списки так называемых олигархов понятна, это продиктовано желанием создать разрыв между властью и крупным бизнесом. Однако подобные меры уже вводились, например в 2018 году, на волне «дела Скрипалей». Это не дало ожидаемого эффекта. «Олигархи» не перебежали на Запад, российская власть постаралась компенсировать им потери. А на президентских выборах в 2018 году Владимир Путин победил с разгромным счетом, продлив свой мандат еще на шесть лет.

Одновременно к западным санкциям привыкли и граждане России. Опрос Левада-Центра в марте прошлого года показал, что 87% населения не видят, каким образом ограничения повлияли лично на них или на их семьи. Санкции, предлагаемые ФБК, структурно похожи на те, что вводились раньше, и едва ли могут привести к неожиданным последствиям.

При этом весьма вероятно, что соратники Навального допускают стратегическую, политическую ошибку, добиваясь санкций для представителей правящей элиты, ее бизнеса, и медийного окружения. ФБК в РФ присвоен статус иностранного агента. Президент Владимир Путин во время большой пресс-конференции прямо заявил, что публикации Навального и другие расследования такого рода – не что иное, как легализация данных западных разведок. Этой нарративной линии власть, судя по всему, собирается придерживаться.

Мотив «легализации данных» – типичная апелляция к личности. Если рассуждать чисто логически, то такой аргумент вовсе не означает, что расследования Навального – ложь: слитая информация вовсе не обязательно должна быть неправдивой. Однако власть обращается к своему избирателю, который уже много лет вполне комфортно чувствует себя в заданной ею системе координат. В этой системе есть «наши» и «не наши», последним верить нельзя, потому что они хотят поставить Россию на колени. Таких установок достаточно, чтобы апелляция к личности «иноагента» работала, а все, что сам он может сказать, воспринималось предвзято, с априорным скепсисом, недоверием.

Владимир Путин не смог бы продержаться у власти больше 20 лет, если бы он и та часть его окружения, которая отвечает за внутреннюю политику, не чувствовали свою аудиторию, не знали привычек ее мышления и сознания. Легкость, с которой власть может переключать повестку на тему внешней угрозы, показательна. Сейчас, с одной стороны, кажется, что протестный всплеск крайне неудобен правящей элите – и она действительно проявляет признаки беспокойства. С другой стороны, именно в такой атмосфере привычный нарратив «внешнего врага» работает лучше.

Навальный борется за власть, а следовательно, и за аудиторию Путина – без этого мандат просто не получить. Он не раз показывал гибкость, даже политическую всеядность. Например, Навальный очень осторожно высказывается по теме Крыма, понимая, что консенсус вокруг присоединения полуострова неслучаен, что это точка зрения большинства. Показателен его популизм, когда речь заходит о «лихих 90-х». Тем удивительнее, что, набивая санкционный ритм, Навальный и его сторонники так легко встраиваются в нарратив Путина, как бы занимая сторону Запада – в глазах потенциального электората.