Петр Спивак
Жизненная стратегия, которую избрал Юрий Олеша, была своего рода эстетической оппозицией.
Сегодня для России словно парад планет: годовщины сразу нескольких событий, без преувеличения исторических.
Первое не только по хронологии, но и по значимости – крестьянская реформа. 3 марта 1861 года император Александр II подписал манифест об отмене крепостного права и освобождении крестьян. Об уничтожении рабства, если называть вещи своими именами. Потому что к тому времени 23,1 млн. человек обоего пола – 37% населения Российской империи – были собственностью помещиков, не могли уходить со своих наделов. И это была та плотина, которая перегородила развитие страны.
Рабство пережило возрождение с началом коллективизации: вплоть до 60–70-х годов колхозники не имели паспортов, а институт прописки распространялся вообще на все население Советского Союза и фактически существует до сих пор.
3 марта 1918 года – Брестский мир, то есть заключение большевистским правительством сепаратного договора с Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией, выход из Первой мировой войны, которая была для России действительно бессмысленной и невыносимой. Подготовку такого шага начало еще Временное правительство, но отступилось из-за нажима союзников. Сам Ленин называл этот мир «похабным»: территориальные уступки, огромные контрибуции, роспуск армии и флота. Но главное похабство обходил стороной – по понятным причинам: Брест помог большевикам удержать власть, избавил от перспективы воевать со всем «капиталистическим окружением» сразу. Или война, или мир, но под большевиками – такой вот выбор.
Каково под большевиками – показало очередное 3 марта, уже 1937 года. В этот день Сталин провозгласил на пленуме ЦК ВКП(б) целую доктрину: по мере укрепления основ социализма классовая борьба в стране должна обостряться. Так сказать, дорогу Большому террору. А это такая штука, которая замазывает кровью и грязью все.
Сегодня, например, день рождения (3 марта 1920 года) милого сердцу многих поколений пишущих людей московского Домжура, то есть Дома журналистов, на Никитском бульваре. Но это был жилой дом, и его изъяли у прежних владельцев. Выступления писателей и артистов, пиво «для членов профсоюза» имели и имеют место в тех самых стенах.
Каково в этой атмосфере творческому человеку, видно на примере родившегося 3 марта 1899 года замечательного писателя Юрия Олеши (ум. 1960). Романом «Зависть», своей главной книгой, он навсегда останется в русской литературе. Пусть роман этот и толкуют, как правило, крайне упрощенно: будто бы не востребованный социализмом поэт и мечтатель Кавалеров есть герой положительный, а руководитель строительства колбасной фабрики Бабичев – отрицательный. В том-то и дело, что, с точки зрения Олеши, свобода духа и жизненный комфорт, «сытость» должны идти рука об руку, и злом является разлад между ними.
Этот роман у Олеши первый и последний. Из-под его пера вышли еще сказка «Три толстяка», пьесы – а потом он не писал уже ничего, кроме своих дневников. Сидел уже не столько за своим рабочим столом, сколько за столиком в кафе «Националь». Чудак подшофе, живой реликт напротив Кремля. Почему пил? Я уже цитировал как-то гениальную фразу Твардовского: «Так мы приближаемся к абсолюту». Здесь, думаю, случай несколько иной. От абсолюта, властвующего в стране, Олеша скорее пытался удалиться – уйти от того, что называл «подлой, антихудожественной эстетикой», от насаждавшего ее Большого Брата и его присных, «от их всевидящего глаза, от их всеслышащих ушей».
Дневниковые записи Олеши изданы посмертно – в книге «Ни дня без строчки». И здесь напрашивается сопоставление с другим пишущим человеком, у которого сегодня тоже день рождения. Это французский литератор Эмиль-Огюст Шартье, выступавший под псевдонимом Ален (1868–1951). Десятилетиями он публиковал в разных изданиях свои ежедневные заметки по поводу текущих событий. Живые, пульсирующие мысли, идеи, суждения – ни тени монументальных истин. По сути – философия, ее актуальное бытие (хотя самого себя Ален философом не считал). В свободной стране у него была институциональная возможность свободно писать и на страницах газет и журналов улаживать свои отношения с абсолютом.
И два выдающихся восточноевропейца сделали все, чтобы в их странах такая возможность тоже появилась. Болгарский философ и политолог, много занимавшийся сопоставлением фашизма и коммунизма, Желю Желев родился 3 марта 1935 года. В первой половине 90-х годов занимал пост ни много ни мало президента страны. Ровно на год старше был один из ключевых деятелей польского Комитета защиты рабочих и Комитета общественной самообороны, а потом стоявший у истоков «Солидарности» Яцек Куронь (ум. 2004). При его участии в 1989 году прошел круглый стол, результатом которого стало мирное отстранение коммунистов от власти. Между прочим, кавалер международного ордена Улыбки – вряд ли таких много среди политиков. И литератор, публицист. В конце 90-х у нас публиковались его мемуары. Там в числе прочего вот что любопытно. Польская «шоковая терапия» в экономике проходила много мягче, чем у нас, и закончилась быстрее, и условия для демонтажа социализма были куда благоприятнее. Но крики народного гнева по адресу реформаторов – точь-в-точь как в России, совпадает все до мелочей.
А теперь – еще одна дата. С 1986 года 3 марта отмечается как Международный день мира для писателя. Девиз – «Литература не знает границ». Вообще-то в XXI веке это не только литературы касается. И тут стоит вспомнить, что сегодня день рождения американца Александра Белла (1847–1922), который изобрел телефон. Дело великое, кто спорит. Но... Позвонить по телефону – это, если вдуматься, все равно что войти в чужой дом без спросу. Евгений Евтушенко в своих стихах о чаемом будущем включил создание Белла в список того, чему там не должно быть места: «Уничтожат люди рак, бомбу, телефон...» Шутка, в коей лишь доля шутки. Что-то в этой консерватории надо поправить.
