Сергей Цухло О последствиях повышения Центральным банком ставки рефинансирования на 0,25 процентного пункта развернулась публичная дискуссия экономических ведомств. Позиция Минэкономразвития: повышение ставки замедлило рост кредитования реального сектора, снизило инвестиционную активность и привело к торможению экономики. Позиция Министерства финансов: снижение ставок вряд ли могло бы стимулировать рост экономики, поскольку у нас нет большого количества незадействованных мощностей или больших избытков незадействованной рабочей силы. Что ж, правительство у нас остается «местом для дискуссий», а их публичность можно расценить как приглашение к участию не только чиновников.
Однако некоторые аргументы сторон можно поставить под сомнение на основе анализа регулярных опросов Института экономической политики имени Е.Т.Гайдара (ИЭП).
Суммарная доступность кредитов для промышленности в октябре составила 68%. Это значение сохраняется с мая (кроме случайного, по-видимому, взлета в августе до 72%). Ставка, по которой кредиты предлагаются предприятиям, тоже не изменилась в октябре и равна 12,6% годовых в рублях. За III квартал ставка выросла с 12,4 до 12,6%. Итак, на кредитовании реального сектора пока не сказалось повышение основных ставок. Подтверждается наш вывод и упоминанием нехватки кредитов как фактора, сдерживающего рост промышленного производства. Семь (!) кварталов подряд (включая текущий) его отмечают только 3–4% предприятий.
А планы заимствований промышленности оказались во II и III кварталах 2012 года самыми скромными за два года их мониторинга. В 2010 году эти планы были в два раза выше, год назад – в полтора раза.
Инвестиционная активность тоже по-другому оценивается предприятиями. В октябре инвестиционные планы промышленности определенно ушли в минус, то есть предприятия планируют в ближайшие месяцы уже абсолютное сокращение капиталовложений. И это – в конце года! Тенденция к замедлению роста инвестиций сформировалась в планах предприятий еще в мае 2012 года. Растущая удовлетворенность инвестициями при снижающихся объемах имеет логичное объяснение, если учесть динамику других показателей опросов ИЭП.
Во-первых, в промышленности сохраняется навес избыточных мощностей. В IV квартале 2012 года так оценили свои мощности 23% предприятий. Результат III квартала был даже 30%. На пике кризиса (I квартал 2009 года) эта доля была 43%.
Во-вторых, нехватку оборудования считают сейчас фактором, сдерживающим рост выпуска, только 13% предприятий, это 8-е место в рейтинге 13 отслеживаемых помех и лучший результат последних 11 кварталов. Полгода назад так считали 17% предприятий, но даже затухающая инвестиционная активность позволила снизить влияние этого фактора.
В-третьих, недостаточный спрос признается помехой сейчас на 59% предприятий и устойчиво увеличивает свое негативное влияние на российскую промышленность с начала 2012 года. И странно было бы ожидать от предприятий оживления инвестиционной активности.
В-четвертых, ожидания второй волны кризиса явно преобладают над ожиданиями ее ненаступления. А корректировка инвестиционной программы занимает третье место по распространенности в наборе мер, уже реализуемых предприятиями.
И только в оценках недостатка рабочей силы официальная позиция совпала с оценкой предприятий. Российская промышленность продолжает терять работников. В 2012 году этот процесс начался уже в июне и достиг своего апогея в июле и сентябре-октябре. Хотя в предыдущие годы аналогичное по интенсивности сокращение занятости начиналось только в IV квартале и достигало пика в январе следующего. Промышленные предприятия явно перестали котироваться на рынке труда.
Подобная ситуация стала вызывать озабоченность в промышленности. В III и IV кварталах 2012 года доля упоминаний нехватки кадров как помехи росту выпуска возросла и закрепилась на уровне 30%. В IV квартале резко (на 12 пунктов) снизился баланс оценок обеспеченности предприятий кадрами в связи с ожидаемыми изменениями спроса. Сейчас этот показатель равен –10 пунктам, то есть в промышленности явно больше предприятий, у которых работников недостаточно, чем предприятий с их избытком.
На первый взгляд последние величины упомянутых показателей не выходят за рамки их обычных посткризисных значений. Но в конце 2010 – начале 2011 года промышленность сообщала о самых высоких посткризисных темпах роста спроса и выпуска, индекс оптимизма ИЭП достиг посткризисного максимума. Казалось, что окончательный выход из кризиса близок. Сейчас же спрос и выпуск либо не растут, либо снижаются, индекс оптимизма близок к посткризисному минимуму.
Вывод: промышленность теряет кадры и уверенность, что сможет обеспечить работниками даже стагнирующие объемы выпуска. Основная причина связана скорее всего с активным повышением зарплат даже таким категориям госслужащих, которые раньше были на правах Золушек при дележе бюджетных зарплат и не имели возможности повысить свои доходы из внебюджетных, назовем их так, источников. В результате уровень зарплат в промышленности стал неконкурентоспособен. В октябре 2012 года это поняли и руководители предприятий. Доля их (не самих работников!) неудовлетворительных оценок уровня оплаты труда рабочих и специалистов впервые с апреля 2009 года выросла на девять пунктов – с 26 до 35%.
Низкая зарплата является, по оценкам предприятий, основной проблемой при найме работников. В 2012 году при попытке найти квалифицированных рабочих с ней сталкиваются 37% предприятий, при попытках найма ИТР – 32%. Кроме того, в регионах просто недостаточно таких «свободных рук».
Но эти же обстоятельства могут иметь и позитивные последствия. Из-за оттока кадров в бюджетную сферу снизилась удовлетворенность уровнем производительности труда в промышленности. Ко II кварталу 2012 года доля оценок «нормальная» при оценке производительности достигла 71% – исторический максимум за 2008–2012 годы (сейчас – 60%). Это может увеличить количество сторонников официальной политики, постоянно требующей (предполагающей, планирующей) повышение производительности труда.
