Бахтияр Тузмухамедов
Коллаж НГ-Online
Среди хора голосов, выражающих озабоченность по поводу российско-американской встречи в верхах на Аляске, можно услышать возмущение тем, что президент США позволяет своему российскому партнеру расшатать режим санкций, а кто-то даже вспомнил об ордере на арест Владимира Путина, выданный Международным уголовным судом (МУС) в марте 2023 года. Так, профессор Йельского университета Джеффри Сонненфельд в интервью The New York Times высказал крайнее недоумение от того, что «мы примем лицо, которое было определено МУС в качестве военного преступника».
Профессор не юрист, но с образованием и опытом, заявленными в официальной биографии, даже ему пристало бы знать о существовании понятия презумпции невиновности. Оно известно и уставному документу МУС – Римскому статуту (РС), статья 66 (п. 1) которого гласит: «Каждый считается невиновным, пока его вина не будет доказана в Суде в соответствии с применимым законом».
Так что как бы ни относиться к МУС – а позиция России, сложившаяся еще задолго до выдачи упомянутого ордера, хорошо известна, и ее неприятие этого органа разделяется Китаем, Индией, Малайзией, США и еще 64 государствами, – но даже по формальному признаку высказывание Сонненфельда не отличается просвещенностью.
А как вообще возникла затея с ордером на арест действующего главы государства, обладающего, вне зависимости от положения этого государства в современном мироустройстве, иммунитетом от уголовного преследования со стороны международных судов?
Процедура, приведшая к выдаче ордера, была запущена главным обвинителем (прокурором) МУС Каримом Ханом (объявлен в розыск МВД РФ по статье УК) 28 февраля 2022 года под предлогом двух заявлений, сделанных Украиной в апреле 2014-го и сентябре 2015 года. Эта страна подписала РС в январе 2000 года, однако Конституционный суд выявил в нем несоответствия Основному закону, которые могли быть устранены только путем конституционных поправок.
Об РС вспомнили сразу после евромайдана и смещения Виктора Януковича, когда новые власти Украины попытались воспользоваться МУС в качестве карательного инструмента против своих противников. Дело в том, что юрисдикция МУС не может распространяться на государства, не являющиеся сторонами РС, однако в нем есть уловка. Он предусматривает возможность для неучастника специальным заявлением признать осуществление МУС юрисдикции на своей территории.
Изначальная попытка завлечь МУС оказалась слишком уж неприкрытым злоупотреблением даже такой сомнительной опции. И по размышлении были составлены новые заявления, которые уже не требовали преследования конкретных лиц, а просили «установить, расследовать действия и предать суду лиц, совершивших или потворствовавших совершению деяний на территории Украины». Причем если в первом из них оговаривался период (с 21 ноября 2013 года по 22 февраля 2014 года), ограниченный событиями евромайдана, то вторым крайняя дата устранялась (см. «НГ» от 16.02.15). На их основании прокурор МУС, в то время гамбийка Фату Бенсуда, приступила к изучению ситуации, и этот процесс был резко ускорен Ханом в феврале 2022 года.
Теперь уже прокурор воспользовался еще одной (добавлю – из многих) уловкой РС. Если бы он пошел обычным путем и запросил у судебной палаты предварительного производства разрешение на открытие расследования, это заняло бы время. Хан решил сократить путь и обратился к государствам, участвующим в РС, с откровенным призывом потребовать от него возбуждения дела.
«Коалиция желающих» не заставила себя ждать – уже на следующий день после клича, брошенного Ханом, с нужным ему представлением выступила Литва, а еще через день за нею согласованно последовали несколько десятков государств – Евросоюз в полном составе и примкнувшие Австралия, Грузия, Коста-Рика, Швейцария и др.
А что же сама Украина? Правдами и неправдами ей удалось ратифицировать РС, который вступил для нее в силу 1 января текущего года, а месяц назад ее флаг был поднят перед зданием суда в Гааге. Но вот что примечательно: присоединяясь к РС, Украина воспользовалась очередной и, возможно, самой постыдной уловкой, заложенной в этом договоре. Его статья 124 позволяет государству, которое становится участником статута, сделать заявление о том, что в течение семи лет после его вступления в силу для соответствующего государства оно не признает юрисдикцию Суда в отношении военных преступлений, «когда, как предполагается, преступление совершено его гражданами или на его территории».
Получается, что договор, который категорически исключает какие-либо оговорки к нему (статья 120), одновременно допускает существенное изъятие из собственных полномочий на основании заявления государства, которое является не чем иным, как оговоркой! Понимая ущербность этой статьи, составители стыдливо назвали ее «временным положением», однако решение Ассамблеи государств – участников РС о ее исключении, принятое в 2015 году, до сих пор не выполнено.
При этом Украина в своем заявлении исказила текст статьи 124, опустив слова «или на его территории». Иными словами, она попыталась на семь лет вывести из-под юрисдикции МУС своих граждан, где бы они ни совершили военные преступления. Однако ни генсек ООН, являющийся депозитарием (ответственным хранителем) РС, ни сам МУС не увидели в этом проблему.
А теперь вернемся к заявлениям, с которых началось украинское дело в МУС. В них не делалось исключений ни в отношении граждан Украины, ни ее территории, которые возникли только при присоединении к РС, когда расследование – само по себе одностороннее, а потому предвзятое – шло своим чередом. Получается, что Украина заявлением о применении статьи 124 дезавуировала свои же заявления 2014 и 2015 годов, лишив прокурора оснований для открытия дела. Вышла неувязка, на которую ни прокурор, ни МУС в целом до сих пор не отреагировали, а ведь без разрешения возникшего противоречия скандальность дела как такового лишь усугубляется. Впрочем, к скандалам МУС не привыкать.
