Алексей Лапшин Удивительная вещь - кровь. Нет другой такой материальной субстанции, которая воплощала бы в себе жизнь и смерть с одинаковой силой. Пока кровь внутри, она "бурлит", "зовет", бывает "свежей", "горячей", "холодной"... Как только кровь вырывается наружу, рекой или хотя бы двумя-тремя каплями, мы сразу же подсознательно вспоминаем о смерти. Достаточно простого пореза на пальце, появления красного, судорожно всасываемого в рот ручейка, чтобы почувствовать Убывание, потерю того, что было личным и не могло принадлежать никому, кроме нас.
Именно поэтому пролившие добровольно свою кровь почитаются героями или святыми, заслужившими бессмертие. Миссия крови состоит в том, чтобы соединять жизнь и смерть в едином потоке, оплодотворять то, что было мертвым, наполнять то, что было пустым.
Кровь серьезнее семени. Кровь возвышает мир и устремляет его к Иному. Семя, напротив, обращено только к бытию и воспроизводит уже существующее.
В древнегреческой мифологии есть хорошо известный сюжет об оскоплении бога Урана. Дети Земли восстают против отца Неба, и самый младший из них Крон (Время) отсекает у спящего отца гениталии. Из капель крови, летящих в море и на землю, рождается Афродита и три эринии, мстящие с тех пор отцеубийцам и клятвопреступникам...
Если отойти от чисто исторической расшифровки мифа, его смысл заключается в победе Времени, которое выступает как отцеубийца и клятвопреступник, отсекающий бытие от священного Начала.
Но само семя не может произвести ничего, что противостояло бы внутри бытия продолжению энтропии. Нужна свежая кровь, которая выплескивается в мир только из раны. Кровь указывает бытию-кастрату на необходимость Иного.
