Олег Лапшин
А зарплата была такой маленькой, что можно было искать ее по углам и не находить.
Фото Ольги Рычковой
Хитрая лиса
Как-то раз зашел научный сотрудник Ямов в столовую пообедать и смотрит, что его начальник сидит за столом и ест суп. И как только увидел начальник Ямова, то удивился, так как зарплата Ямова была такой маленькой, что можно было ту зарплату разве что искать в разных углах и не находить; и на ту зарплату можно только было купить свистульку.
Но Ямов, зайдя в столовую, рыбу купил и даже купил колбасу с широкой коврижкой. И он сел и начал есть рыбу и колбасу с коврижкой. И начальник, закончив есть суп с горохом, задумался о том, где же Ямов деньги взял на такую прелесть. И огорошило вдруг того начальника, что, может быть, Ямов как-то смог спеть так, что от такого пения потолок обрушился и шкатулка с бесценными сокровищами к его ногам упала. И гневно начальник очками засверкал, и к Ямову подбежал, и зло кричит: «Где деньги взял, кровопивец?! Змей. Ясно, что кого-нибудь убил, изверг!» – и отбирает у Ямова сушеную колбасу. Но Ямов рыбу схватил и той рыбой оборонялся.
И тогда Ямов закрасил страшной рыбой живот начальника, да так, что тот живот от рыбы распоролся и перепачкал костюм рыжий в красную лису. И лиса та была самой извилистой, и она из живота начальника выбежала и в дверь умчалась. И выпала лиса из начальника и не знает, куда ей деться. И в дверях ее зажали и хотели поймать, но та лиса извернулась и, бесхребетная, просочилась на порог. И там она блином растеклась и остыла.
А проколотый начальник стал тихим и спокойным, потому что из него ушла лиса хитрая. И он стал душевным, так как лишний пар из него через проделанную в нем ямовской рыбой дыру уходил. И начальник, когда видел Ямова, то переходил на другую сторону и старался не петь о волшебных дарах.
Инженер Колесов
Однажды проснулся рано утром сирый инженер Колесов и, не разобравшись спросонья, в стену косую с размаху угодил и смотрит, что он попал в какой-то мир. И тот мир был невероятным, потому что не было у него места по вертикали, а был тот мир плоским. И там плоские искры летели, и звезды были постными, и они горели постным маслом и не могли рождать жизнь. И в том мире нельзя было пересолить щи, потому что та соль питалась землею невысокой и не знала она слез настоящих, так как чувства в том мире были плоскими и не могли они вылиться из глаз-лодок морскою волной.
И тот инженер стал жить в том мире и не жаловался на судьбу, потому что мог за той высокой стеной, словно за белыми листами бумаги, не зная чувств и колдовства живого, тот инженер мог планы всевозможные строить. И Колесов от той стены не желал отойти, и он жил в той стене и не желал плакать, и там он к стене прижался и по ней ползал крестом.
И люди Колесова искали и не могли найти, и они подумали, что он измолился и сошел на нет, когда так молился, что стал измелким и усох, и стал он без высоты, и в черный пол перешел. И там люди пол перебрали и новый настил сделали, а старые черные доски выбросили. И обои на стенах новые поставили. Но по костям они стену не стали перебирать и чувствовали, что те стены были непростые, так как из них иногда глаза появлялись. И те глаза ковры пробивали и через них могли со стены смотреть на гнезда людские.
И те глаза, когда видели, что живые люди мертво кричали и ругались, то глаза перед ними возникали и давали им покой, и те глаза давали им план новый. И люди считали, что те глаза были глазами Координатора Морского, который мог править миром огромным. И не догадывались они, что те глаза были от Колесова, который сидел в стене и радовался тому, что может крестом спокойным в раю плоской стены остыть. И он радовался, что перешел в мир, где чувства молитвой по полу и стенам ползали, и стали они изодранными и от стен стерлись в кость миллиметровую, и стали чувства плоскими и истлели и больше не кричали животным криком о помощи. И инженер Колесов в косой стене жил и мечтал о том, что, может быть, скоро кто-нибудь колдовать станет и кликнет духа к себе на помощь – и тогда предстанет Колесов перед ним и расскажет о своих координатах.
