Петит

При создании этого постмодернистского, как мне кажется, текста, возможно, деконструкции, автор обратился к материалу русской классики. Это прекрасно. Даже не радость, а ликование вызывает то, что некоторые еще помнят и «Все смешалось…» и «мраморные плечи» из Толстого, плачущее дитя Пушкина, персонажей Грибоедова.

В июне этого года отмечали 215 лет со дня рождения Пушкина. Меру значения его для нашего языка и культуры постигнуть полностью удастся еще не скоро, однако и сейчас Пушкин рождает культурные явления, обращающие на себя внимание. 

Время действия книги молодого (не за 40, насколько я знаю) писателя Степана Суздальцева – 1837 год. Автор предваряет повествование: «...уважаемый Читатель, я приглашаю вас в мой сказочный мир, полный фантазий и неожиданностей…». Книга – «плод моего разыгравшегося, словно дитя, больного, хоть и богатого воображения». 

Ну почему больного? Читаем же в сноске: «Господа критики, автору известно, что Конногвардейский бульвар появился лишь в 1841 году». Это, мне кажется, пусть и богатое, но вполне здоровое воображение. .

Автор любит детали эпохи. Личная карета, в которой два молодых аристократа едут по Санкт-Петербургу, управляема «извозчиком». Почему бы и нет? Да, извозчик – отдельное ремесло; да, барина возит обычно кучер. Но мог же кучер и приболеть. 

Воображение, постмодернизм...

Ричарда Редсворда его молодой приятель, граф Воронцов, называет «Рик». Мы привыкли, что сокращение от Ричарда – Дик, но не Рик, Но у героев свои причуды. Аристократы в своем кругу называли друг друга, в том числе и за глаза, семейными прозвищами, иногда кажущимися нам нелепыми – Павла Строганова, например, звали Попо.

Так почему бы не звать Ричарда Риком?

Некоторые фразы особенно хороши. Например: «...возбуждало скудный аппетит Германа», «широкий, до самого затылка, лоб».

Удалась и весьм инетерсна стилизация карамзинского сентиментализма: «Роман о Гордости, о Чести, о Любви/ С улыбкою прочтете скоро вы, / Смахнув рукой нагрянувшие слезы». Или это не стилизация?

А вот строчка любовного послания: «Мария, вы – земная суть». Пронзительно до дрожи.

Степан Суздальцев рассуждает о крестьянской реформе, пишет от имени Николая I... 

Перед началом повествования приведен список действующих лиц, персонажей пушкинской эпохи, реальных, вымышленных и вымышленных наполовину, в том числе князя Суздальского. 

Забавный ход, остроумный прием. 

Теперь о сюжете. В центре повествования романтическая тайна. Некогда британский посол увел жену у русского вельможи, теперь его сын прибыл в Петербург, свет – в том числе «княгиня Марья Алексевна», куда ж без нее? – негодует, среди молодежи происходят любови и дуэли, а один персонаж даже повесился...

Короче, мне понравилось.

Может быть, автор и не считает свою книгу постмодернистской. В любом случае – это художественный текст, а не монография. Мне приятней считать его деконструкцией, в конце я тоже ведь право имею.