А хочется пьедестала

Ольга Добрицына. Сачок для негероев, или Бабочка нашего времени. – Юстицинформ, 2025. – 200 с.

А это-то что, в папке? И почему мне? Всякий текст – задача или ответ. В любом случае тест. Любой текст – всегда тест: на ум (или слабоумие), воображение, культуру, способности, порядочность. Опасная штука текст. Может обогатить. Может ограбить. Интересно, что почувствую, прочитав все страницы, свалившиеся на мою голову? Да, а написан-то он когда, сей роман в дневниковом жанре? Мне почему-то важно – когда? А (как обычно в конце) не указано. Непохоже, что недавно: бумага какая-то блеклая, полежалая. И странно – чуть слышный запах духов. Были когда-то польские духи «Быть может». Ладно, раз свалилось на голову неизвестно что из неизвестно откуда, придется читать. Закрываю дверь в мою душу. Открываю роман…

…Роман до-чи-тал. Белые тесемки коричневой папки на бантик завязал. Ну, что? Обрел или потерял? Обрел. А главное – понял. Автор помог. По авторской добросовестности приложил даже аннотацию. Может, лучшую страницу из всех, что в папке, она достойна, чтоб всю ее прилежно мне переписать.

«Пигмалион создал Галатею.

Галатея этого романа 

пытается создать своего 

Пигмалиона –

из «подручного материала» 

своей «среды обитания»,

из «вокруг», из космоса, 

из воздуха, а иногда – даже 

из ничего…

Есть героиня,

которая, похоже, умеет 

и хочет любить,

и есть «негерои»,

мужчины, которые любить 

не хотят или не умеют.

Есть – жизнь, ребенок и стихи,

которые порою спасают.

Есть «бабочка», душа 

женственности,

которая хочет сгореть в «огне 

высокой любви»,

но удается гореть лишь 

в собственном огне

вечно неудовлетворенного 

желания.

Впрочем, Любовь всегда впереди,

и чем горше без нее, тем она 

ближе.

Главное – чтобы пыльца 

возрождалась

на крыльях бабочки-души.

И – не пропадало желание 

любить, быть и ждать…

И – верить в пришествие 

героя».

Это не аннотация – это манифест женщины, родившейся в СССР (точнее: Арбат, роддом Грауэрмана) в 1960-е. Красивой, умной, талантливой, любящей – и нелюбимой! Что может быть страшнее? И нет надежды, что новый Пигмалион сбудется, оживет, станет отцом (ее и его) ребенка. От первого Пигмалиона, царя острова Крит, Галатея, вырезанная из слоновой кости, родила Пафоса (греч. – страсть, воодушевление). А тут – два аборта от двух поэтов, и никакого пафоса. И очень больно – она ж не из слоновой кости!

А так хочется праздника! Подарков, цветов. Ага, дождешься! Даже на двух работах зарплата училки – мышкины слезы. Пустой холодильник. А сын: «Мам, а когда будет сливочное масло?» На лак для ногтей два месяца деньги копила. Рваный пододеяльник. Душа – в лоскуты. Героиня (имени так и не нашел; любое ставь – Оля, Маша, Наташа, ведь у многих нелюбимый муж, жмоты любовники, стирка-готовка, забота: во что одеться, во что обуться…) – в ванную, раздевается, берет бритву… Думаете, вены вскроет? По горлу полоснет? Не дождетесь, читатели-зрители.

«Брею лобок». Оказывается, женщина может выразить свой протест вот так! Многие, прочтя, будут плеваться. А меня этот шепотом крик оглушил! Как на ринге, в бою, когда пропускаешь от противника «двойку»: правой – в голову, левой – по печени. Отложил папку, чтоб отдышаться… И к какому же свиданию готовится женщина? К кому пойдет? В вечный лабиринт, где погибло столько Тезеев? К законному супругу, отцу ребенка? Нет… К любовнику? Да пошли они!.. Все замороченные какие-то. Один принес пачку стирального порошка, другой – доску, овощи резать, и ершик для унитаза. Еще один – вдовец, правда, раскошелился, купил сапоги. Ну, спасибочко. А…

«Главного – нет.

Нет пьедестала.

Мужчина женщину любит-не любит, но если хотя бы хочет – должен поднять на пьедестал».

Себе, нелюбимой, женщина делает почти лоботомию, чтоб совсем идиоткой стать в месте, где обитают люди-скафандры, боящиеся любви, как дурной болезни. А ее космос – где не надо скафандров, где дышать можно без противогаза. И что спасает женщину от вечного перелома себя самой? Стихи! «Стихи на полях». Их много, хороших и разных, разбросаны по полям: рубины, яхонты, бирюза… Я знал одного разбившегося летчика. Он выжил. Стал диспетчером в аэропорту, даже прыгал с парашютом, каждый раз что-то еще ломая. А тут разбившаяся, переломанная женщина. Автор собирает ее по кусочкам: по мужу и сыну, по любовникам, по дневникам, по снам, по стихам. Женщина ради собственной песни рвет смирительную рубаху нелюбви, несвободы, запретов. Жаль героиню… нет, не героиню... тут литературоведческая бирка неуместна, как несрезанный ярлык на перстне женщины.

Да не героиня она! Она женщина, про которую другая женщина написала роман. Жаль и ту и другую. Потому что что-то самое главное несправедливо, поломано, вывихнуто, вывернуто наизнанку в нашей жизни. А рукопись из папки в коричневом дерматине – «Сачок для негероев, или Бабочка нашего времени» – недавно издали. И правильно сделали.