Илья Кукулин Александр Скидан. Сопротивление поэзии (серия "Версия письма"). - СПб.: Borey-Art-Center, 2001, 232 с.
НЕ СОВСЕМ понятно, стоит ли помещать рецензию на этот сборник именно на полосе "Филология": то, что делает поэт и философ Александр Скидан, к филологии, строго говоря, не относится. Не относится и к критическим статьям в традиционном понимании. Помещенные в этой книге Скидана насыщенные философские эссе при некотором усилии могут быть отнесены и к филологии (потому что большей частью они о литературе, хотя есть и о телевизионных ток-шоу, и о техновечеринках, и о русской интеллигенции), и к художественной литературе. Но в обоих случаях требуется усилие. Однако само то, что надо прикладывать усилие, для того чтобы соотнести с чем-то привычным, вполне соответствует и стратегии Скидана, и одной из его постоянных тем - о границах и различиях. Например, в эссе "Из путеводителя по "Моцарту и Сальери", устроенном как словарь понятий, нужных при обсуждении трагедии Пушкина, первая же "словарная статья" сообщает, что алгебра и гармония - "два полюса романтического видения художника. Выводя Сальери отравителем Моцарта, Пушкин сталкивает/разносит эти полюса и отравляет тем самым все будущие интерпретации "маленькой трагедии". Ну да известно: одни хлопоты с этим Пушкиным. Свое собственное произведение и то понять не дает.
Но, с точки зрения Скидана, такая проблематичность, "подвешенность" интерпретации - единственная рабочая ситуация для того, чтобы думать о литературе, о философии и вообще о попытках понять мир через языковые произведения.
"Сопротивление поэзии" имеет два смысла. Сопротивление - чему? - поэзии. Сопротивление - чье? - поэзии. "В этой неразрешимой┘ двусмысленности уже содержится залог более требовательного и, возможно, действенного провала", - пишет автор в эссе "Сопротивление поэзии". Почему провала? Потому что провал в терминологии Скидана - отказ от большого проекта осмысления. Обещание осмыслить мир в поэзии или философии для Скидана - подозрительная утопия, потому что она отвлекает от подлинных, существующих здесь и сейчас проблем человека. То есть хороший, правильный автор - тот, кого нельзя понять целиком, а можно только описать границы понятности. Самое же интересное в произведении - это непонятное, перерыв смысла. За ним-то и можно ощутить самое глубокое в человеческом переживании. В русской литературе это явно открыли Мандельштам и уже названные обэриуты.
Для Скидана важна французская яфилософская традиция ХХ века - от Жоржа Батая до Жака Деррида - традиция, обычно называемая постмодернистской. Однако Скидана в этой традиции - как и в других новейших традициях - интересует тот опыт, который обычно с постмодернизмом не соотносится и чаще всего ему, постмодернизму, противопоставляется: непосредственного и сильного личного переживания. То, что так глубоко понято в книге Батая "Внутренний опыт" и (в меньшей степени) в эссе Деррида "Страсти". Батай, как и русские обэриуты Хармс и Введенский, - автор для Скидана принципиальный. В разных эссе Скидана идет развитие большого сюжета, для понимания которого важно творчество именно этих авторов - а также петербургских современников Скидана: Аркадия Драгомощенко, Сергея Завьялова, Василия Кондратьева. Сюжет - понимание литературы как события на пределе языка. То есть личный опыт таков, что его можно выразить только через разрушение и преобразование языка. Это преобразование, существование на границе языка и может быть понято как личное сопротивление.
Живое ощущение ужаса, бессмыслицы и кризиса в эссе Скидана преодолевается и в словесной работе, и во внутреннем переживании. Преодолевается все время по-разному. То, что Скидан называет "провалом", - это возможность не сделать из сопротивления доктрину. Слово "провал" кажется мне чересчур ригористичным. Но позиция Скидана и вообще ригористична. Он и подрывает риторику и идеологию литературы - и в то же время втянут в традицию идологизации и философской риторики. В эссе "Голос ночи" Скидан пишет про Константина Вагинова: "Одним из первых он не просто использует чужое слово как цитату или реминисценцию, но тематизирует его как руину". Так вот, в эссе Скидана как раз философская и филологическая риторика показана тоже как руины. Но риторические сюжеты в его эссеистике сохраняют свое обаяние. Или, если вспомнить строку Лермонтова: "Так храм оставленный - все храм┘"
Чувство абсурдности языка и склонность к риторическому выражению этой абсурдности - сочетание, известное и даже привычное в философии ХХ века. Она приводит к тому, что автор начинает придумывать неологизмы: их придумывал Хайдеггер, а потом Деррида. В этой же традиции работает и Скидан, у него слова превращаются одно в другое: сначала он берет неологизм Даниила Хармса "Летербург", то есть посмертный Петербург, Петербург за рекой Летой, и порождает из этого слово "летература", то есть такая литература (в Петербурге и не только), которая зациклена на переживании и переписывании культурного прошлого.
Постоянно обращаясь к европейской философской традиции (кроме названных выше имен Скидан называет в качестве ключевой для себя фигуру Ницше - из которого в значительной степени вырастает и философия Батая, и творчество Деррида), автор "Сопротивления поэзии" делает вещь трудную, почти невозможную: говорит о различиях между российской и западной философией (эссе "Транспозиции") так, что российские и западные авторы существуют для него в одном проблемном поле. Для понимания мира важными оказываются и проза Мориса Бланшо, и роман Андрея Битова "Пушкинский Дом", и стихи современных петербургских поэтов. В новой книге, как и в прежних эссе, Скидан снова пишет о "Маленьких трагедиях" Пушкина, используя метод деконструкции не для того, чтобы разоблачить Пушкина, но для того, чтобы показать его таинственность.
Такое самоощущение в культуре - редкость, а в сочетании с жанром философских эссе - еще более удивительно. Пример Скидана позволяет понять, что все распространенные описания постмодернизма - цитатность, ощущение мозаичности и относительности культуры, иррационализм - не имеют прямого отношения к делу. Постмодернизм - это не то, о чем нам говорили. Поэтому давайте уж мы вовсе не будем о нем говорить. Есть просто новое состояние культуры, и Скидан пишет изнутри него, но критически - то есть преодолевая оптические искажения.
