Анатолий Костюков
Примета времени - человек с ружьем у Красной площади.
До каких пределов могут быть ограничены права и свободы в России сегодня, после истории с "Норд-Остом"? Все понимают: временный "мораторий на свободу" - стандартная реакция современного государства на любой крупный теракт. К этому средству не стесняются прибегать самые образцовые демократии начиная с Соединенных Штатов, где после 11 сентября власти разрешили себе и негласную цензуру СМИ, и незаконные "проверки паспортного режима", и не санкционированный судом сбор оперативной информации о подозрительных лицах. При этом, однако, ни в США, ни в других демократических странах граждане не отказываются от права обсуждать допустимые пределы вводимых ограничений и срок их действий, справедливо опасаясь того, что временное может стать постоянным.
Проблема допустимых ограничений сейчас актуальна и для России. Вернее, для нас она намного актуальнее, чем для США, потому что российский опыт свободы не сопоставим с американским и у нас временное отступление от закона имеет гораздо больше шансов перерасти в постоянное беззаконие.
Это не пустые страхи. Поскольку у нас пределы допустимого крайне неопределенны, то не всегда знаешь, где и что ты нарушил. Из тех разъяснений, что давали в последние дни официальные лица, можно было понять, что СМИ не имеют права разглашать технические детали антитеррористической операции, не должны называть имена участников этой операции, предоставлять трибуну террористам, оправдывать их действия... Но это и так всем понятно. А можно ли, скажем, "без купюр" обсуждать результаты подобных операций? Допустимо ли теперь дискутировать на тему политического урегулирования в Чечне, призывать власти к переговорам с лидерами "ичкерийских партизан" - теми же террористами? Возможны ли митинги против продолжения чеченской войны?
Недавно вступил в действие закон о борьбе с терроризмом и экстремизмом, в нем очень много запретов, в том числе и таких, которые можно трактовать и применять сколь угодно широко. Например, запрещается "распространение через СМИ либо иным образом информации, служащей пропаганде или оправданию терроризма и экстремизма, в том числе содержащей высказывания лиц, препятствующих проведению контртеррористической операции, пропагандирующих или оправдывающих сопротивление проведению контртеррористической операции". Эту статью стоит перечесть несколько раз - она того заслуживает. Уже одно только смешение терроризма с экстремизмом и практическая невозможность отделить информацию от пропаганды делает вводимые ограничения тотальным "запретом на все". По этой статье любой противник продолжения чеченской войны, т.е. "контртеррористической операции", может быть отдан под суд, любое СМИ, поместившее высказывание лица, осуждающего те или иные действия федеральных войск в Чечне, может быть закрыто. А благодаря тому, что к терроризму подверстан слабо понимаемый юристами экстремизм, под статью при желании можно подвести кого угодно и за что угодно.
Таким образом, законодательная база для произвола подготовлена. Морально-психологическая обстановка, сложившаяся в обществе, этому тоже благоприятствует. Все теперь зависит от готовности власти воспользоваться удачной конъюнктурой. К сожалению, нам неизвестно, как далеко она считает нужным пойти и, главное, осознает ли она риски, которым в случае резкого "закручивания гаек" подвергает самое себя. Это очень важно, поскольку представление о размерности риска в данных условиях является едва ли не единственной сдержкой.
Между тем риск достаточно серьезен. Ограничивая степень общественной свободы, люди в Кремле должны быть готовы к тому, что вся полнота ответственности за любую ошибку и неудачу ложится на них. Общество ни за что не захочет отвечать за те решения, которые оно было лишено возможности даже обсуждать. Свободная дискуссия с властью - уникальный способ разделения ответственности: общество становится соучастником, разделяющим с властью часть ее вины. Открытое, хорошо информированное общество, в котором существует свободная циркуляция идей, само подсказывает власти те решения, которые оно готово одобрить и поддержать, а это гарантия того, что эти решения будут исполнены.
Можно засекретить рецептуру газа, применяемого спецслужбами для усыпления террористов, - без этого знания любой нормальный гражданин способен обойтись. Но технически невозможно засекретить чеченскую войну, и все такого рода попытки будут восприниматься не иначе, как знак поражения и неправоты. В принципе бессмысленно скрывать и запрещать то, что нельзя скрыть надежно и запретить надолго. А в современном мире мало что удается держать втайне надежно и долго, временный обман все равно вскрывается, вернее, взрывается, как бомба в руках ее изготовителя.
