Сужающийся диалог

Франк-Вальтер Штайнмайер видит решение многих проблем исключительно в «европейском контексте».
Фото Reuters

10 июня министр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер выступил в Москве с лекцией о новых приоритетах отношений с Россией. Это переговоры о сокращении ядерных и обычных вооружений, разработка общеевропейской концепции энергетической безопасности, возрождение проектов единого пространства безопасности «от Ванкувера до Владивостока», обсуждение со странами Восточной Европы спорных исторических проблем. Все эти темы, по мнению Штайнмайера, активизируют застоявшийся в последние два года российско-германский диалог. Это, судя по официальным заявлениям, соответствует и намерениям российской стороны.

Настораживает другое. Новые направления диалога с Россией Штайнмайер предложил рассматривать в более широком контексте, чем двусторонние отношения. Контроль над вооружениями – через переговоры о сокращении тактического ядерного оружия и возрождение ДОВСЕ. Энергетическую безопасность – через обсуждение российских инициатив на уровне институтов ЕС. Создание общей системы безопасности – через взаимодействие с новой администрацией США. Решение исторических вопросов – через диалог со странами Восточной Европы. Проблемы, бесспорно, важные и актуальные. Но места прямому российско-германскому диалогу в них не нашлось.

Такой поворот корректирует архитектуру европейской политики. В последние 20 лет особые отношения с Россией были важным ресурсом немецкой политики. Через них Германия, по сути, возвращала себе статус великой державы.

Известно, что Московский договор 1990 года снял с Германии остатки оккупационного статуса, но сохранил ряд ограничений германского суверенитета. Это запреты на проведение референдумов по военно-политическим проблемам, на требование вывода всех иностранных войск, на принятие внешнеполитических решений без консультаций с «державами-победительницами», на развитие ряда компонентов вооруженных сил. Поэтому с формально-правовой точки зрения статус Германии несопоставим с другими странами Европы, не говоря уже о постоянных членах Совета Безопасности ООН.

Но за последние 20 лет Берлин нашел эффективный механизм компенсации ограничений, позволяющий Германии стать великой державой без нарушения статей Московского договора. Он включает обсуждение мировых проблем на равных с Россией.

Во-первых, это автоматически поднимает статус Германии в системе общеевропейских отношений. Балканский кризис, экспорт каспийских энергоносителей, ядерная программа Ирана. Каждую из этих проблем Берлин на равных обсуждал с ядерной сверхдержавой и постоянным членом Совета Безопасности ООН. Германия стала восприниматься в одном ряду с Россией и США, а не с Италией и Швецией, хотя формально они «сувереннее» ФРГ.

Во-вторых, такой диалог расширил границы экономического влияния Германии. Немецкие компании инвестируют в развитие российской промышленности. Германия выступает ведущим партнером «Газпрома» в сфере транзита и распределения газа для потребителей из стран ЕС. Любое российско-немецкое соглашение о строительстве трубопровода или газохранилища дает Берлину рычаги влияния на остальных членов ЕС. Энергетическая политика Германии оказалась в одной весовой категории с энергетической политикой России и всего Евросоюза.

В-третьих, особые отношения с Москвой повысили роль Германии в рамках трансатлантических отношений. Большинство стран НАТО ценны для Вашингтона территорией и политической поддержкой. А немецкая дипломатия предложила США опыт конструктивной работы с Россией.

В-четвертых, диалог с Россией помог Германии стать крупной военной державой. После 1991 года немецкие вооруженные силы участвовали в войнах за пределами Германии. Россия как «держава-победительница» могла указать на несоответствие подобных действий Московскому договору. Но российская сторона подчеркивала, что рада видеть Германию участником глобальной антитеррористической коалиции.

Такой формат российско-германских отношений вызвал недовольство у «вечно страдающих» на Востоке Европы. Они предпочитали бы видеть рядом с собой другую Германию – придирчивую к России и погрязшую в раскаяниях за прошлое. С 2005 года Варшава и Рига не раз провоцировали правительство Ангелы Меркель перейти на общий с ними антироссийский курс.

Долгое время Берлин уклонялся от подобных предложений. Но страны Центральной и Восточной Европы все же нашли механизм воздействия на Германию. Будучи членами ЕС, они регулярно жаловались в институты Евросоюза на нежелание Германии поддерживать их в конфликтах с Россией.

Инициативы Штайнмайера не означают, что Германия переориентируется на безоговорочную поддержку «общеевропейских» сетований Польши и Литвы. Но сам призыв включить российско-германский диалог в «общеевропейский контекст» вызывает тревогу. Ведь тон в этом контексте могут задавать не немцы, а маленькие страны Восточной Европы. Под видом усиления «общей политики ЕС» Берлин может оказаться втянутым в антироссийские инициативы Варшавы, Вильнюса и Риги. Удержит ли тогда Германия с таким трудом восстановленный статус великой державы?