Андрей Мартынов Сараскина Л. Александр Солженицын. – М.: Молодая гвардия, 2008. – 936 с.
Написание биографий еще при жизни их героев давно укоренилось в европейской и американской культуре. У нас этот жанр еще только формируется. Несомненной удачей подобного жанра является жизнеописание Александра Солженицына, сделанное московским филологом Людмилой Сараскиной.
Сараскина реконструирует сложный путь писателя. Автор использует обширный фактологический материал, в том числе ранее не публиковавшиеся дневники супруги писателя Натальи Солженицыной и другие материалы семейного архива, а также интервью с самим героем книги.
В исследовании затрагивается вопрос участия Александра Исаевича в религиозной жизни страны и русского зарубежья. Так, в частности, рассказывается о знаменитом «Великопостном письме» Патриарху Пимену, написанном в Крестопоклонную неделю 1972 года и адресованном лично главе РПЦ. В нем писатель резонно недоумевал, почему «честный призыв» к родителям прививать любовь детей к Церкви обращен только лишь к эмиграции. Сараскина указывает, что это письмо так и не дошло до адресата и было изъято советскими органами госбезопасности. Последнее, впрочем, не отменяет такого печального факта, как отсутствие ответа со стороны Патриарха. Ведь послание вскоре разошлось в самиздате.
Письмо Солженицына вызвало неоднозначную реакцию в церковных кругах. Священник-диссидент Сергий Желудков считал письмо ошибкой. Ведь Патриарх Пимен был лишен возможности честно отвечать. А священник-реиммигрант Всеволод Шпиллер считал, что призыв Солженицына – это призыв к политической материализации Церкви, что само по себе негативно. Священство же русского зарубежья, напротив, встретило письмо Солженицына благосклонно.
Также противоречиво воспринимался и сам Солженицын. Вот свидетельство отца Александра Шмемана. Рассуждая о полемике между академиком Сахаровым и Солженицыным, он писал: «Умом я понимаю это раздражение, понимаю все возражения Сахарова – умеренные, обоснованные, разумные. Но сердцем и интуицией – на стороне Солженицына. Он пробивает стену, он взрывает сознание. Вечный конфликт пророчества и левитства. Но пророк всегда беззащитен, потому что против него весь арсенал готовых, проверенных идей. Трагедия пророчества в том, что оно не укладывается в готовые рамки и их сокрушает». Но даже протопресвитер Александр, сам большой возмутитель спокойствия (преодоление кризиса православия он видел в возрождении первоначальных «апостольского века» форм таинств и богослужения, что серьезно изменило бы обрядность), не избежал во взгляде на Солженицына отрицательных коннотатов. И это при том, что Шмеман действительно высоко ценил прозу мэтра. Его искренне пугал «жестокий ум, большевизм наизнанку» (как тут не вспомнить брошенное в сердцах публицистом Александром Яновым выражение «православный аятолла»), от которого ему страшно делалось. Ведь для Солженицына «все люди пешки».
Такой вот человек Александр Шмеман. Пророка обидел. Хотя сам говорил, что нельзя. Ну а мы будем знать: не только женщин, но и пророков обижать не рекомендуется.
