Юрий Магаршак
Москва – крупнейший научный центр в РФ. Правда, как показывают исследования, не всегда эффективный.
Фото Алексея Калужских (НГ-фото)
Произошло то, чего следовало ожидать. Тотальная коррупция, ставшая нормой жизни, наряду с жульничеством, вызывающим восхищение внутри страны («мы – страна Остапов Бендеров» – произносится с гордостью!) и унижением интеллигенции в течение вот уже второго десятилетия кряду, скатывают Российскую Федерацию в науках и технологиях все ниже и ниже. Все это стало обыденным и очевидным. Но вот Интернет принес совсем уж депрессивную весть. Москва, в которой сосредоточено около 80% российского научного потенциала и кадров, согласно исследованиям немецких и голландских специалистов, заняла последнее место среди городов мира, которые можно рассматривать как научные центры.
Разумеется, сама Европа находится не в лучшей научной и технологической форме, все более уступая не только Америке, но и Китаю, Японии, Индии, даже Корее. И европейские исследователи, ставя Москву на последнее место среди городов мира, которые можно рассматривать как научные центры, возможно, объективны не стопроцентно. Однако критерий, который был выбран ими, вроде бы заслуживает доверия и ни к какой русофобии отношения не имеет. Судите сами.
Лутц Борнманн из научного общества Макса Планка в Мюнхене и Лоэт Лейдесдорф из Амстердамского университета составили карту научных городов, определяемых по успешности проводимых в них научных исследований. Москва в этом рейтинге оказалась худшей сразу по нескольким показателям. Эксперты брали общее количество работ, опубликованных в том или ином городе, а также число публикаций, попавших в 10% самых цитируемых по данной тематике. Если в этот 10-процентный топ попадало более 10% от опубликованных в городе работ, то город на карте обозначали зеленым кругом, в противном случае круг – красный.
Ученые исходили из статистической концепции, которая представляется объективно разумной: в городе, где научная работа организована эффективно, каждая десятая статья должна попадать в самые цитируемые. Это означало бы, что уровень качества научных исследований вписывается в мировой. По этой методике были исследованы научные статьи по физике, химии и психологии. Москва оказалась худшим городом из исследованных по физике и химии – ключевым областям знаний, в которых наука в Советском Союзе была традиционно сильна!
К сожалению, в общих чертах результаты приведенных исследований совпадают с другими. Совсем недавно агентство Thomson Reuters установило, что российская наука находится в упадке. Тогда ученые анализировали количество российских публикаций, выходящих в иностранных рецензируемых журналах. Результаты Борнманна и Лейдесдорфа в целом совпадают с исследованиями английских коллег.
Сходную тенденцию констатирует и годовой отчет The Royal Society Великобритании. По числу научных публикаций Россия выбыла из первой десятки стран, в которой ее место заняла Индия. То есть не только по индексу цитирования (критерий, который в России критиковался по той причине, что мы, дескать, пишем на родном языке для своих, а о переводах не больно заботимся), но и по общему числу публикаций в научных журналах независимо от языка публикации – критерий, против которого апологетам Суверенной Науки возразить вроде вообще нечего. В первой десятке по общему числу рецензируемых научных статей оказались США, Китай (отодвинувший Великобританию на третье место), Япония, Германия, Франция, Канада, Италия, Испания и Индия.
Можно, разумеется, говорить о тотальной русофобии всюду. Можно – но само по себе постоянное повторение тезиса о нелюбви к России напоминает симптомы паранойи. Россия – исторически мощная интеллектуальная страна. Если бы не было великой русской литературы, русской музыки, русского балета, советской космонавтики и советской науки, человеческая цивилизация была бы беднее. Все это так. Но в прошлом. Если же постоянно бить себя в грудь, заклиная самих себя «мы великие», но при этом воровать, жульничать и перераспределять, то можно и не заметить, как окажешься в положении, в котором Российская Федерация будет иметь такое же отношение к великой русской науке, культуре и технологиям прошлого, какое современный Египет имеет к египетским пирамидам.
Более того. Возможно, что этот фазовый переход уже незаметно и плавно произошел. Хотелось бы, конечно, думать, что это не так. Но результаты исследований, приведенных выше, наводят именно на такие невеселые мысли.
А ведь воскрешать науку и технологии намного труднее, чем поддерживать преемственность. Воскрешение, как известно из Священного Писания, штука редкая. Рассматриваемая как чудо. Разумеется, российская наука (и технологии) пока не умерла. Жива. Хотя ее лучшие представители либо уехали, либо вышли на пенсию. Но все же живы. Поэтому самое время самым серьезным и вдумчивым образом, понимая не тенденцию, а уже реалии, пытаться переломить ситуацию не на заседаниях, а, как говорили большевики, на просторах родины. В противном случае страну ждут исключительно безрадостные времена.
Все сказанное в совокупности должно вызывать серьезную озабоченность. Нелепо ссылаться на то, что в бытность СССР наука державы во многих ключевых областях была второй в мире. Необходимо самым серьезным образом проанализировать причины продолжающегося падения. И сделать все возможное, чтобы переломить ситуацию, которая теснейшим образом связана не только с финансированием научных исследований, но и с нравственным климатом. В условиях, когда жульничество и воровство стали чуть ли не (или без чуть ли) предметом национальной гордости, говорить о возрождении созидания в масштабах, достойных не только великой державы, а просто современной страны, – маниловщина.
Нью-Йорк
