Игорь Шумейко
П.А. Флоренский и С.Н. Булгаков.
В.М. Нестеров. Философы. 1917. ГТГ
5 декабря, в 75-летнюю годовщину гибели Павла Александровича Флоренского, русского ученого, поэта, богослова, священника, в городе Сергиев Посад Московской области на месте его трудов и служения был открыт Памятный знак. Отмечая широту научных работ, Павла Флоренского называли русским Леонардо; за глубину богословских трудов – Паскалем нашего времени (Василий Розанов).
Михаэль Хагемейстер из Европейского университета во Франкфурте, собирая еще более внушительный букет признаний и оценок (Тайя Гут: «Флоренский – самый светоносный представитель русской духовной жизни», Стефен Кессиди: «…Один из величайших интеллектуалов всех времен»), однако видит иронию, даже насмешку судьбы в приложении к Флоренскому чего-либо леонардовского, ренессансного.
«Флоренский определял тип средневековой культуры с помощью понятий объективности, коллективизма, конкретности, цельности, синтетического видения и реализма, – пишет Хагемейстер. – Данному типу противостоит тип западной ренессансной культуры – субъективизм, индивидуализм, абстрактность, аналитичность, сенсуализм и иллюзионизм, раздробленность, атомизация – и, наконец, нигилизм и саморазрушение. Ренессанс и гуманизм в глазах Флоренского означают распад Божественного порядка во Вселенной и одновременно грехопадение западной культуры».
Практически все исследователи творчества Флоренского, его последователи, как Алексей Лосев, подчеркивали средневековость, антиренессансность русского Леонардо. За исключением разве что о. Александра Меня, считавшего, что Флоренский хоть и резко отрицал, однако как философ со своим всеединством был очень близок к ренессансным интеллектуалам типа Парацельса, Бёме и других.
Обращение к первоисточнику сомнений не оставляет. Флоренский атакует сам дух Леонардо: «Загадочная и соблазнительная улыбка всех лиц Леонардо да Винчи, выражающая скептицизм, отпадение от Бога… есть на деле улыбка растерянности и потерянности… особенно наглядно у «Джиоконды»… это улыбка блудная и растленная, ничего положительного не выражающая (в том-то и загадочность ее!), кроме какого-то внутреннего смущения» («Столп и утверждение Истины», 1914 год).
И леонардовскую технику в работе «Обратная перспектива», которую любит цитировать его внук профессор Павел Флоренский: «Если кто перспективист, то это, конечно, Леонардо. Его «Тайная Вечеря», художественный фермент позднейших богословских «Жизней Иисуса» (похоже, в современных терминах Флоренский назвал бы эти ренанновские «Жизни Иисуса» «попсой» – И.Ш.) имеет задачею снять пространственное разграничение того мира, евангельского, и этого, житейского, показать Христа как имеющего только ценность особую, но не особую реальность… На фреске – постановка сценическая, но не особое, несравнимое с нашим пространство… Мы видим не реальность, а имеем зрительный феномен; и мы подглядываем, словно в щель, холодно и любопытно… Простой промер легко покажет, что горница еле имеет в высоту удвоенный человеческий рост, при ширине трикратной, так что помещение нисколько не соответствует ни количеству находящихся в нем людей, ни величию события. Однако потолок не представляется давящим, и малость горницы дает картине драматическую насыщенность и заполненность».
Кроме этой расшифровки «кода да Винчи», в книге «Мнимости в геометрии» (1922) Павел Флоренский, талантливый математик, один из лучших в выпуске Московского университета, комментируя специальную теорию относительности Эйнштейна, выводит начало нефизического «того света» за пределом скорости света. По уравнению Лоренца, тела «там» имеют нулевой размер, а масса и время бесконечны для внешнего наблюдателя, который еще «здесь».
 Памятный знак Павлу Флоренскому в Сергиевом Посаде. Фото автора |
Исходя из принципа относительности, Флоренский возвращает «точку отсчета» к птолемеевской геоцентрической модели. Границу между Небом и Землей Флоренский обозначает четко: между траекториями Урана и Нептуна, то есть там, где помещали границу мира в глубокой древности.
И согласитесь, это вполне корреспондируется с диспутами самых недавних лет, когда следующий за Нептуном Плутон исключили из состава планет. В 1992 году в Плутон был переведен в элементы пояса Койпера, а в 2006-м – в карликовые тела. Таким образом, Нептун утвержден последней планетой Солнечной системы.
Александр Мень: «Мой отец учился у него, вспоминает странное зрелище: конец 1920-х годов, Технологический институт, входит такой маленький, в рясе, длинные волосы. Но все его очень уважали. Лев Троцкий спросил: а почему он ходит в рясе? Флоренский ответил: «Я не снимал с себя сана, поэтому я не могу иначе». Троцкий сказал: «Ну, пусть ходит». Более того, Троцкий брал его к себе в открытый автомобиль, и москвичи видели такую картину: Троцкий, как Мефистофель, в пенсне и рядом с ним Флоренский в своем подряснике ехали по Москве, и все ужасались».
Увы, если применить эйнштейнов принцип относительности к биографии Флоренского, окажется, что благоволение Троцкого позже сыграло роль прямо противоположную…
Казалось, столь широкое применение, найденное в СССР универсальному гению Флоренского, может иллюстрировать смыкание где-то в вышних сферах научного и религиозного способа постижения истины. В жизнь русского Леонардо, нового Паскаля, вошли клейма ХХ века, диковинные аббревиатуры: ВХУТЕМАС (профессор сего сообщества), ГОЭЛРО (в осуществлении плана электрификации России есть частичка его трудов), ВСНХ РСФСР (и в этой славной организации он успел потрудиться)… Но решающим оказалось вхождение в его жизнь еще одной аббревиатуры: НКВД.
Так что, вглядываясь издалека, и наблюдатель грядущих веков меланхолично пометит: «За гелиоцентрическую модель сожгли Джордано Бруно, за геоцентрическую – расстреляли Павла Флоренского…»
А с 5 декабря 2012 года на долгом (хочется сказать – бесконечном) пути Павла Флоренского, близ его дома на улице Вифанской, поставлен красивый рукотворный Знак. Постамент из красного гранита в виде горизонтального креста из нескольких ступеней, 7-метровый Памятный знак, снабженный уникальным способом подсветки, излучает свет и хорошо виден всем проезжающим по Сергиеву Посаду.
