В XVII веке точно было известно, что Рай находится возле Австралии

Один из картографических листов из книги Семена Ремезова. Карты Ремезова ориентированы на Юг.

– Почему все ж не русские изобрели порох?

– Так-ить, приказа не было!

Почти из Салтыкова-Щедрина

В усмешке Щедрина, радостно подхваченной фольклором, сидит некая пружинка: «Но если...». Семен Ульянович Ремезов (1642 – ок. 1720) как раз из числа получивших приказ. И если просуммировать все отданные и успешно исполненные приказы, получится: ему было велено стать русским Леонардо да Винчи, гением многих направлений. Причем приказывал тот самый монарх, держатель мощного средства воздействия – «петровской дубинки».

И швец, и жнец…

Справочники, перечисляя: русский энциклопедист, картограф, архитектор, строитель, историк, художник, писатель, – доходят едва до середины его «резюме». Ведь еще Ремезов был артиллерийским конструктором, налоговым чиновником, геологом, дипломатом и даже военачальником (правда, небольшого ранга). В истории Ремезов более известен как картограф, составитель уникальных атласов, ценнейших памятников русской картографии: «Чертежная книга Сибири», «Служебная книга Сибири», «Хорографическая книга Сибири». А хорография, напомним, – греческий термин, означающий описание отдельной страны, местности. Ближайший аналог – «страноведение».

Семен Ремезов – сын стрелецкого сотника, начал службу в 1668-м казаком в Ишимском острожке. За усердие в 1682-м получает звание «сына боярского», переводится в Тобольск. Участвовал в отражении набегов «немирных» племен, собирал ясак (налог), основывал новые села, переписывал население, в общем, «осваивал Сибирь». Делал, по сути, то же, что его отец Ульян и дед Моисей Ремезовы, но... с поправкой на эпоху.

Подошло время правильного, каменного строительства – он находит известь, глину, налаживает первое в Сибири кирпичное производство, составляет чертежи каменных укреплений, зданий города, стоящих и поныне: Тобольский кремль, Приказная палата, Гостиный двор, Петропавловская церковь. Перестали быть терпимы вечные городские пожары, и Ремезов разрабатывает типовой образцовый проект каменного дома для частной застройки. Приказано ставить казенный Каменский завод, и он составляет полный его проект, от плотин с водяными колесами, доменного горна до собственно конструкций производимых на нем артиллерийских орудий и ядер. Отыскивает «селитряные земли» (геолог!), ставит пороховой завод.

При всем этом, а еще и при участии в военных походах, успешных дипломатических переговорах с тайшами (сибирскими вождями, князьями) Семен Ремезов сам себя считал (ну точно – Леонардо) изографом, сиречь иконописцем, художником. Просто художник, получавший еще и другие приказания.

Жалованье Ремезова, не считая вознаграждений «за особые службы»: 7 (к 1697 году поднялось до 11) руб., 7 четей ржи, 7 четей овса и 2 пуда соли – в год.

Но в этой апологии «Леонардо по приказу» мы не забудем, что Ремезов имел собственные широкие научные интересы.

От Китая до Рая

Страница из книги Герхарда Миллера «Описание Сибирского царства». СПб., 1787.

Наезжая в Москву со своим отцом Ульяном, Ремезов вел сложные диспуты с Яковом Брюсом, наверно, в знаменитой Сухаревой башне. Запись в «Служебной книге»: «Иаков-звездочет англичанин, что под тою вершиною света собрание вод, островов и земель вкупе, яко, по его слову, опрокинути земля ниц». Речь идет о важнейшей проблеме астрономии, географии той эпохи, что равномерность вращения Земли, «не опрокидывание» – обеспечено тем, что масса суши Северного полушария уравновешена такой же неизвестной пока сушей Южного полушария...

Занести Семена Ремезова в реестр «птенцов гнезда Петрова», в ряд с великими универсалами XVIII века Ломоносовым, Татищевым? В краткогладкой истории – вполне. Но... Более пристальный взгляд на важнейшее его произведение откроет другую картину. Шедевр картографического искусства, «Хорографическая книга Сибири», составленная Семеном Ремезовым в 1697 году и упорно пополняемая им с сыновьями Леонтием, Семеном, Иваном до 1711-го, в действительности еще и пример исторического конфликта ускоренного порой поверхностного просветительства и традиционного знания, мифов.

Из предисловия Ремезова: «сия херогравская чертежная книга сочинена царским повелением недалече от свободных наук». Но в итоге историки утверждают, что книга не удовлетворила запросов царя, «работы были мало востребованы ближайшими потомками». По мнению В.Э. Булатова, «виноват острый культурный кризис эпохи реформ Петра».

Суть конфликта? Начнем с истории ремезовского чертежа.

«По указу Великих Государей... велеть всем сибирским городам с уезды с ясачными волостями написать чертежи на холстине, и сколько верст или дней ходу город от города... А в Тобольску велеть сделать доброму и искусному мастеру чертежи всей Сибири и подписать внизу, от которого города до которого сколько верст и дней ходу, и уезды всякому городу определить и описать, в котором месте какие народы кочуют и живут, также с которой стороны к порубежным местам какие люди подошли, и те чертежи в городех сделать для того, что в Сибирском приказе городам чертежей нет и ведать не по чему... Большой всей Сибири чертеж сделать в вышину трех аршин, а поперек четырех аршин».

Ремезов («добрый искусный мастер») сводил десятки уездных «чертежей», сделанных без определения каких-либо географических координат, без определенного масштаба. На листе 150 – «Китайское царство с грады и с урочищи до Рая». Да, хоть и за рамкой карты, примерно в Австралии, Ремезовым был дислоцирован... Рай. Протяженность определялась верстами, но чаще – днями пути.

Булатов подбирает сравнение: «Схема метрополитена. Ясно, как доехать до любой станции, но невозможно проложить между ними путь по поверхности». Другой историк, А.В. Постников, считает, что структурная основа объединения информации ремезовского атласа – «каркас» маршрутов по главным дорогам. Транспортные пути были основным содержанием карты. Эти пути показаны с величайшей достоверностью. Ими можно пользоваться, двигаясь по уже известному маршруту, но они почти бесполезны при прокладке нового маршрута, открытии нового волока.

Но кроме этого «Хорографическая книга» содержит бесценные сведения по этнографии, истории, экономике Сибири. Одним из первых Ремезов ввел унифицированные условные обозначения, широко использовал легенды к картам.

Петербургские ученые отвергли старинную картографию на объективных основаниях: нет градусной сетки, нет вообще понятия о картографических проекциях (коническая, Меркарторская...), расстояния, углы сильно искажены. В общем – рисунки, хотя и очень красивые. Опять же: Рай! На географической карте!

Сибирский Колумб

Петровские геодезисты, отвергнув ремезовские работы, впервые составили карты с использованием математических методов, градусов, правильных проекций, и... их «Атлас Российской» (1745) содержал ошибки не менее эпические. Там, например, было два Курска (один на настоящем месте, под именем Сурск, другой под именем Курск, но в стороне).

Вот так. У одного – Рай возле Австралии, у другого – два Курска... Уже В.Н. Татищев, предлагал править «Атлас», используя ремезовские чертежи.

Вместе с устаревшей методикой была утеряна важная географическая информация. В 1929 году составители карты реки Таз пришли к выводу, что «чертежи XVII века стояли ближе к действительности, чем те, что были выпущены два века спустя». Историк-географ А.К. Зайцев: «Туристы, ходившие на байдарках по сибирским рекам, высоко ценили копии «Чертежной книги» С.У. Ремезова, так как на ней излучины рек показаны лучше, чем на современных картах».

Я бы сравнил ремезовские чертежи не со схемами метрополитена, а с другим известным родом карт: портуланами. На тех доколумбовых картах тщательно выписаны береговые линии, все заливы, бухты, устья рек, мысы... а в глубине континентов, в размерах, пропорциях – вольные фантазии, не хуже «австралийского Рая». Правильнее их определить: даже не доколумбовы, а – догалилеевские.

Мне уже приходилось отмечать сей парадокс: только открытие в 1610 году Галилеем спутников Юпитера позволило измерять Землю. Широта давно определялась по высоте Полярной звезды, а долготу замерить можно, наблюдая в разных местах одно событие, например затмение. Лунные редки, но скорость обращения спутников Юпитера огромна (1,8 и 3,6 земных суток). Частые затмения дали замерить вторую координату, долготу. А значит, и истинные расстояния. И пошло...

Карта Сибири из книги Иогана Фишера. «Сибирская история». СПб., 1774 г. Иллюстрация из книги «Здесь, под небом своим...»/ Вып. 2. Города и веси. Библиохроника.  1718–2004. М., 2013

Италия в действительности оказалась меньше в два раза, расстояние от Марселя до Александрии меньше на 500 миль. Людовик XIV, поздравляя академиков, грустно пошутил: «Вы лишили меня трети моего королевства». Наоборот, незнакомые края, оказалось, были сильно преуменьшены. Почему Колумб и ошибся почти на пол-экватора, ткнув на Кубу: «Индия!»

Это методическая причина неточности ремезовских карт, но главная, повторю, – функциональность. Ремезов составлял схему речных в основном маршрутов точно так же, как авторы портуланов – маршруты каботажного (вдоль морского берега) плавания.

Зарубежные картографы И. Идее, Н. Витсен, Ф. Табберт (Страленберг), подходя без предвзятости, сумели, невзирая на секретность русских карт, снять копии с некоторых ремезовских чертежей, что позволило существенно улучшить рисовку северо-востока Евразии в западноевропейских атласах...

По следу карты

Как следует из текста посвящения на листе 8, книга Ремезова предназначалась для поднесения царю, но вручена не была. Хотя Петр, заказав полный Атлас России европейским картографам, любил ремезовский чертеж, можно сказать – эстетически. Камчатная (тканая) копия нескольких ремезовских чертежей была у него под подушкой, порой в буквальном смысле. В своих метаниях от Лондона до Архангельска, Персии – в Сибирь он заглянуть не успел. Но восхищение перед бездонной кладовой, финансировавшей все «петровские реформы», выражал в долгом разглядывании ремезовского чертежа.

А сам «чертеж» хранился в Тобольске. С него снимали копии, в том числе для академика Миллера, всегда подчеркивавшего ценность работ Ремезова. В начале XX века «Хорографическая книга» – в коллекции графа Иллариона Воронцова-Дашкова, в усадьбе Новотомниково (ныне Моршанский район Тамбовской области). Еще до 1917 года с ней работал историк Л.С. Багров. По описи 3 декабря 1918 года ее в имении не было. Отсутствие следов в СССР фиксирует А.И. Андреев, ученый секретарь Постоянной историко-археографической комиссии АН СССР, ведший в 1920-х годах ее интенсивные поиски.

В 1958 году «Хорографическая книга» вдруг издается в Амстердаме. Скорее всего, эмигрируя, ее прихватил Багров. Несмотря на низкое полиграфическое качество, часть амстердамского тиража куплена СССР, став важнейшим источником по истории Сибири, российской картографии. Доктор исторических наук Л.А. Гольденберг пишет монографию, готовит в 1970-х годах первое отечественное издание. Но огромные, в том числе материальные, сложности остановили проект.

Новый старт связан с деятельностью фонда «Возрождение Тобольска» и Аркадия Елфимова, строившего в советское время известный Тобольский нефтеперерабатывающий завод и, собственно, весь новый город. Его деятельная любовь к истории Тобольска реализовалась в нескольких крупных проектах, а уж издать впервые на русском языке знаменитую книгу своего земляка стало делом чести.

Оригинал, как выяснилось, с 1956 года и по сей день хранится в Гуфтоновской библиотеке Гарвардского университета. 12 лет шли переговоры с Гарвардом, не помогали ни значительные (для тоболяков) собранные денежные средства, ни ходатайства известного земляка, президента РАН Юрия Осипова. Обошлось не без помощи случая. Молодой американский историк приехал работать в Тобольский архив и, оценив сибирскую открытость, помощь в работе, вернувшись в США, развил бурную деятельность, познакомил Елфимова с нужными людьми, и сделка наконец состоялась. Гарвардцы отреставрировали книгу Ремезова и передали фонду «Возрождение Тобольска» ее цифровые копии.

Началась работа ученых Государственного Исторического музея под руководством В.Э. Булатова. В 2011-м, к 300-летию создания, «Хорографическая книга» Семена Ремезова была издана. Сибирь XVII века глазами нашего соотечественника теперь у нас перед глазами.