Вода для жаждущих. Истории из жизни изобретателя Ощепкова и физика Шапиро

Борис Шапиро – физик, поэт и собеседник Йозефа Ратцингера. Фото со страницы Национального суперкомпьютерного форума в Facebook

«Независимая газета» мне не чужая, я пишу для нее столько лет, сколько она существует. Сейчас готовлю к изданию книгу «ИМяННОЙ УКАЗАТЕЛЬ», где вспоминаю всех, кого встретил за 80 лет. Из этих встреч и составилась моя жизнь. А еще это краткая история моей страны, сложенная примерно из 3000 историй разных людей. Среди них гении и безвестные обыватели, рабочие, крестьяне, домохозяйки, монахини, проститутки, солдаты, артисты, колхозники, мыслители и доносчики, убийцы и праведники, люди десятков национальностей, профессий, занятий, званий.

Вот очередные истории.

***

Ощепков Павел Кондратьевич (1908–1992) – гений, создатель трех наук: радиолокации, интроспекции, энергоинверсии. Одно из главных везений моей жизни – встреча с Ощепковым в 1966-м и многие встречи с ним в последующие годы. Я работал в «Литературной газете»: мальчик на побегушках, не то курьер, не то репортер. И вот первое серьезное задание: сделать беседу с основателем и директором Института интроспекции (интроспекция – это видение в непрозрачных средах) Ощепковым. Послали со мной для подстраховки опытного газетчика Михаила Цунца.

Пришли мы в НИИ: громадное здание во много этажей, на верхнем – кабинет директора. Секретарша просит подождать несколько минут. В открытую дверь вижу: человек заканчивает письмо, просит конверт, секретарь отвечает: кончились. Ну, вот представьте: вы директор НИИ, вам говорят: конвертов нет. Ваши действия?

Не знаю, как бы я поступил. Кричать, конечно бы, не стал… послал бы, наверное, сотрудницу на почту за конвертами… А Ощепков взял лист бумаги, ножницы, клей и смастерил конверт. В ту минуту я влюбился в него. Эта влюбленность во мне до сих пор.

Мы вошли в кабинет. Павел Кондратьевич извинился, что несколько минут заставил нас ждать. Понятно, что о встрече мы условились заранее. Цунц попросил Ощепкова немного рассказать о себе.

– Немного? – Ощепков весело взъерошил густые седые волосы. – А немного – это, по-вашему, сколько? Вы что обо мне знаете? – Цунц пожал плечами. – А вы (это Ощепков мне)?

Я накануне прочитал книгу Ощепкова «Жизнь и мечта» (1965), знал, что он дважды (1930-е, 1940-е) был осужден по ложному обвинению («дело Тухачевского»), в 1942-м оказался в Саратовской тюрьме… Но тут грех пересказывать своими словами, пусть Павел Кондратьевич говорит:

– Вечер. В камере спят. Дощатые нары забиты заключенными плотно. Лампочка тусклая, горит вполнакала. Никто не храпит, только стоны да вскрики. Звякает железо замка: втолкнули новенького. Все тотчас просыпаются. Приподнимаюсь: у двери камеры человек в шляпе, летнем пальто, ботинках, в руке – узелок. Я старался уснуть или хоть задремать: череда допросов была нескончаема. Но сон ушел. Глянул на новичка с раздражением. А он все стоит. Да и ложиться все равно некуда, только под нары да у параши. Он долго стоял. Снял шляпу. Представился: «Вавилов Николай Иванович, академик».

Два гения в одной камере! Вавилов и умрет в этой тюрьме.

Через много лет, в 1985-м, в Политехническом музее состоится презентация документального фильма «Звезда Вавилова». Будут говорить создатели фильма, ученые, зрители. И вдруг на сцену выбежит выдающийся генетик Владимир Павлович Эфроимсон, бывший зэк, и закричит в микрофон:

– Я не обвиняю авторов фильма в том, что они не смогли сказать правду о гибели Вавилова. Они скромно сказали: «Погиб в Саратовской тюрьме». Он не погиб. Он – сдох! Сдох как собака. Сдох от пеллагры – это такая болезнь, которая вызывается абсолютным, запредельным истощением. Именно от этой болезни издыхают бездомные собаки…

Ощепков чудом остался жив. Без защиты диссертаций ученый совет Физического института АН СССР присвоил ему ученую степень кандидата, затем доктора технических наук – «за выдающиеся заслуги перед отечественной наукой». В Америке, где он по приглашению нескольких университетов читал лекции, его назвали «Прометеем ХХ века». Пока Павел Кондратьевич был в США, 200 (!) академиков и академий обратились в Президиум Верховного Совета СССР с ходатайством о присвоении Ощепкову звания Героя Социалистического Труда. Чиновники посчитали заслуги Ощепкова недостаточными. Могли бы и проще сказать: «Пусть скажет спасибо, что жив остался!» А ведь это Ощепков своими радиолокационными установками спас Москву от немецких бомбардировщиков: в первой же воздушной атаке на столицу люфтваффе потеряло 22 самолета, – немцы не знали о «секретном» оружии русских. Гитлер понял, что с неба Москва надежно защищена.

А советская власть (да и нынешняя) так и не поняла всю громадность Ощепкова, его значение для отечества, для человечества.

Я сказал Ощепкову, что читал его книгу, его статьи. Он чуть подумал, приложив карандаш к губам.

– Хорошо, послушаю ваши вопросы. А вас (это Цунцу) не стану задерживать.

Так я познакомился с Ощепковым. Бывал у него в гостях – в маленькой квартирке (дом на улице Островитянова), его жена Елизавета Петровна угощала меня чаем. Она очень переживала за мужа: слишком уж близко все принимает к сердцу! Больше всего Ощепкова печалило непонимание коллег-физиков: несколько известнейших академиков обвинили его в невежестве, чуть ли не в шарлатанстве – обещает добывать энергию из воздуха. Один из скептиков, лауреат Нобелевской премии, академик Игорь Тамм потом повинился в своей неправоте. Вспоминаю слова Саади: «Воду, которую не дали умиравшему от жажды, вылили на его могилу».

А Ощепкову так нужна была вода понимания. Понимание необходимо и тем знаниям, расчетам, прозрениям, которые он оставил.

***

Шапиро Борис Израилевич (род. 1944) – физик. Окончил физфак МГУ (1968), а докторскую диссертацию защитил в Германии (1979). Как человек, приехавший в Германию (1975), не зная немецкого, сумел защитить диссертацию на немецком языке?! И получить премии за книги своих стихов, написанных на немецком?! Для этого надо быть Борей Шапиро: с одной стороны – чувствительным, как мимоза, а с другой стороны – твердым, как алмаз, как бур с фрезами из победита.

Доктором физики Шапиро стал в Тюбингене, а в Регенсбурге – профессором. Однажды, закончив свою лекцию, решил послушать лекцию по теологии. После занятия подошел к преподавателю, а тот и сам обратил внимание на неожиданного слушателя, по возрасту никак не похожего на студента. Боря признался: он не студент, он тоже профессор, преподает теоретическую физику, но интересуется теологией христианства.

– Да вас Господь послал мне. Я давно хотел познакомиться с физиком. Знаете, у меня сейчас три свободных часа до лекции, мы могли бы поговорить, если вы располагаете временем.

Пошли они в пиццерию и много интересного услышали друг от друга: Боря Шапиро и Йозеф Ратцингер, будущий понтифик Бенедикт ХVI (2005–2013). Конечно, Боря не преминул возмутиться осуждением Галилео Галилея (1633) и узнал от собеседника поразительную новость. Оказывается, инквизиция обвиняла ученого не за научные открытия, а за ересь: Галилей был еще и выдающимся алхимиком и утверждал: как свинец не может превратиться в золото, так хлеб и вино причастия нельзя считать телом и кровью Христа. Галилей посягнул на тайное тайных, все материалы следствия были засекречены, гелиоцентризм был притянут для отвода глаз, стал ширмой, формальным поводом для пожизненной ссылки и запрета заниматься наукой. А через три года после суда над Галилеем Католическая церковь сама признала учение Коперника.

Время от времени физик и богослов встречались (было шесть встреч), задавали друг другу вопросы.

– Ты знаешь, – признался Боря, – такой терпимости я не встречал больше ни у кого.