Валерий Вяткин
В зеленых листьях – торжество плоти, в желтых – молитвенный шепот. Фото Евгения Никитина
Прощание в сентябре
Начало сентября. Встретил на перекрестке трех музыкантов: у каждого за спиной зачехленная гитара. Идя отдельно, как незнакомые, они разошлись в разные стороны. Но мне показалось – их что-то объединяет.
Все чехлы были черны: точно в знак траура.
И вспомнились месяцы лета: все три, уже миновавшие. Лето действительно было, но тихо ушло под шумок дождей.
Но дайте срок – и вернется июнь, сбросив надоевший «чехол». Взыграют струны, и ответит роса, вспыхнув мириадами огоньков. Вернутся также июль и август. И вечность напомнит о себе. И ты увидишь себя в вечности.
Куда же делось лето – расскажет дождь, стуча по твоим подоконникам. Стоит послушать.
Растоптанная ветка
На дорожке ветка бессмертника – растоптанная, можно сказать, уничтоженная: цветов почти не видно.
Но что такое бессмертие – разве не глупый «проект»?
Смертью чревато уже рождение. Начало и конец – как близнецы, что тянутся друг к другу, тоскуя в разлуке. Смерть – это встреча начала с концом, точка, означающая: круг замкнут – полнота обеспечена, покой же вновь обретен.
И все же жаль тот бессмертник.
* * *
Сентябрь. Летние впечатления исподволь гаснут, как медленно остывает земля. Но вспыхнет золотая осень – и воспламенишься опять, чтоб тихо гореть под вальс листопада. Но многим ли нужно твое тепло?
Прогресс, именуемый смертью
Вдоль этой дорожки в июне посадили березки: десять деревьев в человеческий рост. На каждой березке виднелась этикетка. Не преминул разглядеть одну. Надпись на ней была содержательной: упоминались и видовое название дерева, и имя предпринимателя, произведшего посадку, и даже гарантийный срок. И можно было подумать: неслыханный раньше прогресс.
Но в июле деревья погибли – все до одного. Сомнений не нашлось: виноваты те, кто сажал.
Проходя мимо, стал отводить свой взор: слишком горестной была картина.
В сентябре, впрочем, предположил: в пору листопада утрата будет незаметной. Но нет. Погибшие березки имеют особенный вид: темно-коричневые скрюченные их листья с золотой осенью не вяжутся, умерев так печально – словно в мучительных корчах.
Будто окаменелые, стоят те березы, и шелест их листвы никто никогда не услышит – никто и никогда…
И не дает покоя вопрос: насколько губит нас прогресс – тот, что меняет лишь внешность?
Когда побеждает слабость
Здесь растут две рябины, едва не касаясь друг друга ветвями. Но одна стоит в наклон, словно сгорбленная старушка. Удивляешься: еще и держит тяжелые грозди. Она-то и вступила в осень, красуясь разноцветной листвой, на редкость благолепной. Вторая рябина пока зелена: словно сопротивляется осени, будучи сильнее наклоненной.
Слабость оказалась прекраснее силы. Бывает часто такое.
* * *
Середина сентября уже миновала, но по-прежнему тепло.
У березы этой опали желтые листья, остались только зеленые – в небольшом числе. Удивительная береза: будто собралась пожить еще, отрицая зимний покой.
Так и у людей: возраст бывает предельный – а думы о завтра всё живы.
Наитие
Осень нынче тепла. Травы растут и растут. Быстро поднялись сеяные: яркая, сочная зелень. Такой не видел и в мае–июне. Не менее ярки и осенние колера. Это прощальная красота.
Вспоминаю «Элегию» Пушкина:
…И может быть –
на мой закат печальный
Блеснет любовь улыбкою
прощальной.
Вся эта прелесть осеннего увядания – разве не любовь к тебе самому? Так что в желаниях можно остановиться.
Смотрю на траву. Замечаю одуванчик. Вместо цветка содружество семян-пушинок: вот-вот разлетятся. Успел одуванчик – управился с делами. Успеть бы и мне.
Осенние иллюзии
Конец сентября. Но расцветшему по осени одуванчику все нипочем. Закрывает ввечеру свои лепестки, открывает их уже нещедрому солнцу, надеясь, видно, еще и плодоносить. Весьма печальная тщета.
Другое дело – соседний клен: совсем юный, он строго подчинен осенним законам. Тридцать–сорок его листьев отменно расцвечены. Роняет, кажется, по одному в день, точно страницы отрывного календаря. И можно подумать об отсчете деньков, на смену которым приходит зима.
А на березе листьев не счесть. И вот иллюзия о бесконечности дней. Но ветер с севера развеет иллюзии.
Вместе с природой
На излете сентября ударил заморозок. Настороженно смотрю на первый иней. Краски осени заметно поблекли, хотя светит солнце. И, как бы осторожно, падают листья – уже на мерзлую землю, дышащую холодом.
«Осторожно, – внушаю себе, – хранись от холодов». И тут, летя с дерева, в плечо мое ткнулся лист. Рад и такому диалогу.
Молодость повторима
На подходе октябрь. Под каждой березой ковер: сияющий, круглый, он соткан из желтых листьев, как бы служа отражением кроны. Можно подумать: отразился свет лампы. И смотрит дерево на свое отражение – смотрит глазами последних листьев. С потерей листьев ослабляется зрение: умиранию должна предшествовать старость. Но сколь великолепна она у деревьев, словно служа разновидностью молодости. Природа учит: молодость повторима. Не повторяются только ее колориты.
* * *
Октябрь начался с обильного листопада. На клене том осталось лишь два листа. Отпущенный деревом, один из них не долетел до земли, но лег на развилку веток. Подернутые черным «пальцы» его поникли безжизненно.
Не образ ли это умершей любви, лежащей на погребальных носилках?
* * *
Осень – это мотив прощания. Порой звучит так пронзительно, что хочется уйти в другое время. Но никуда не уйдешь: дороги твои заметелило листопадом.
* * *
В листьях зеленых – торжество плоти, в желтых листьях – молитвенный шепот.
* * *
Опавшие надежды сродни осенним листьям: их тоже надо убирать, сгребая в воображаемые кучи.
Власть красоты
В начале октября выпал обильный иней. Расцвеченные листья клена тоже покрылись им. Но под лучами восходящего солнца инею пришлось исчезать. Оттаявшая трава стала еще зеленее: словно приободрилась. И, точно покрытые лаком, заблестели листья на ветках.
Другое дело – листья на земле, еще не освещенные солнцем. Окаймленные инеем, с сияющими блестками, они сказочно хороши, хотя тоже безжизненны.
Природа не знает разделений: и мертвое, и живое – все в ней подчинено красоте.
Очарование продолжалось, и лак для картины пока что не требовался.
Городская охота
Октябрь. Налегает северный ветер. Будто спасаясь от него, мчатся автомобили по асфальтированному большаку.
Увлекаемые ими, мчатся и листья: неудержимые, как злые собаки, вот-вот вопьются в колеса машин.
Я выбираю дождь
Уже неделя, как нет дождя. Идя к роднику, радуюсь тому, что тропинка суха. Но на самом источнике обнаружилась новость – сильный запах мочи – откровенный след человека. Источник был осквернен, причем не в первый раз…
И сильно захотелось дождя, долгого и обильного. Пусть тропинка станет непроходимой…
Жизнь есть искусство выбирать неприятности.
Над всем нашим миром должна быть вывеска: «Осторожно! Здесь след человека».
Подсказка от осени
Осенний дождь как недосказанный летний дождь: спешит-торопится пролиться, ведь сроки уже поджимают.
Лето не успевает выразить себя: что-то остается несбывшимся. Скажут об этом «цветы запоздалые», грустя под осенний дождь. Подсказка понятна – надо всем торопиться.
Вразумление от рябины
Октябрьское утро. Трава крепко схвачена инеем: ни шевельнуться, ни приподняться ей. Все решено – и точка. На траве омертвевшие листья: гнутые-перегнутые – искореженные, словно умирали в мучительных корчах.
Рябину теперь не узнать: рассталась с последними листьями. Другое было раньше – множество гроздей купалось счастливо в листьях. Лишь гроздья-одиночества остались теперь у рябины. Одна-одинешенька, и сколько несет на себе одиночеств! Единственное свое одиночество ты сможешь точно перенести.
* * *
Второй день, как бушует ветер: ледяной, он репетирует зиму. Поздним утром иду против солнца. Низкое, оно вовсе не греет: слепит, да и только. Лучи его скользят по земле, как бы летят вместе с ветром. Хочется одного – изменить свой путь.
На асфальте палые листья: сухие, они мечутся на ветру, звучно шепчут и шепчут – клянут бесприютность. Связь с деревом утрачена навсегда. Но нет и нет покоя.
Поэзия вкупе с трагедией – это и есть осень.
Пермь
