Игорь Мощицкий
Представление живой газеты, Соломон Фогельсон – в центре первого ряда.
Фото Национального архива Республики Карелия
Помните песенку о морском дьяволе из знаменитого кинофильма «Человек-амфибия»?
– Эй, моряк, ты слишком долго
плавал.
Я тебя успела позабыть.
Мне теперь морской по нраву
дьявол.
Его хочу любить…
Написана она на музыку Андрея Петрова и на стихи Соломона Фогельсона. С последним я был знаком благодаря многолетней дружбе с его сыном, композитором Борисом Фогельсоном. Бывая у них дома, я, естественно, встречался, точнее, сталкивался с Соломоном Борисовичем. Тот моего присутствия практически не замечал, видимо, считая, что соавтор его сына должен быть хотя бы немного, но знаменит. Позже я понял, что он просто не хотел навязывать свое общество молодым – к примеру, когда у Бориса собирались гости на его очередной день рождения, появлялся, только чтобы сказать какой-нибудь остроумный тост. Помню один из них: «Боря! Я дал тебе фамилию, сделай из нее имя».
У него-то самого с давних пор было «имя», которое знала практически вся страна: ему довелось работать с самыми знаменитыми композиторами-песенниками: Василием Соловьевым-Седым, Андреем Петровым, Людмилой Лядовой, Александром Броневицким. Песни на его стихи исполняли великие Леонид Утесов и Клавдия Шульженко, а еще Эдита Пьеха, Эдуард Хиль, Алиса Фрейндлих, Анна Герман... Кажется, не жизнь, а мечта, но мало кто знал, каким нелегким было начало жизненного пути этого человека.
В десятилетнем возрасте в Витебске маленький Соломон пережил погром – на его глазах убили мать и изнасиловали сестру. Отец увез его в Петрозаводск и там отдал в детский дом, поскольку, надломленный случившимся, не смог растить ребенка. В Петрозаводске Соломон учился в девятилетке и выступал в рабочей театральной мастерской как актер и пианист-аккомпаниатор (учиться играть на пианино он начал еще в Витебске). После школы работал помощником киномеханика, столяром, помощником кондитера, разъездным корреспондентом газеты «Красная Карелия» и около года руководил живой газетой (была такая форма агитационной театральной самодеятельности в СССР) в городе Кемь, принимал участие в организации профессионального Карельского областного ТРАМа (Театра рабочей молодежи). В 1933–1935 годах учился на режиссерском отделении техникума сценических искусств в Ленинграде, а в 1935-м был призван на военную службу.
Войну Фогельсон встретил на острове Эзель (ныне эстонский Сааремаа) в Балтийском море, с аэродрома которого в ночь с 7 на 8 августа 1941 года советская авиация нанесла первый удар по столице Третьего рейха. Взбешенный Адольф Гитлер лично отдал приказ ликвидировать советские базы на этом острове, после чего началась героическая оборона, в которой Соломон Фогельсон принимал непосредственное участие. А позднее возглавил одну из концертных бригад, выступавших перед бойцами, и до 1946 года прослужил в Театре Краснознаменного Балтийского флота режиссером, заведующим литературной частью и актером. За участие в Великой Отечественной войне был награжден тремя орденами и двумя медалями.
Известность к Фогельсону пришла зимой 1942-го, когда в блокадном Ленинграде в исполнении Германа Орлова и джазового оркестра Николая Минха была записана песня на его стихи «Джеймс Кеннеди» о героическом капитане английского эсминца, получившая огромную популярность. Мне, ребенку блокадного Ленинграда, особенно нравился куплет:
Слышен сверху злобный вой:
Джеймс Кеннеди!
Мессершмитт над головой,
Джеймс Кеннеди!
Но игра и здесь проста –
Джеймс Кеннеди!
Сделал немца без хвоста,
Джеймс Кеннеди!
|
|
Тот самый морской дьявол из популярнейшего фильма своего времени. Кадр из фильма «Человек-амфибия». 1961 |
А вот для второй песни то, что предлагал Фатьянов, режиссеру не нравилось, и тогда Соловьев-Седой передал листок с нотами Соломону Борисовичу со словами «Соля, давай». Так появилась замечательная песня: «… Пускай судьба забросит нас далеко, пускай! Ты к сердцу только никого не допускай! Следить буду строго, мне сверху видно все, – ты так и знай!», после которой Фогельсон был признан одним из лучших поэтов-песенников страны.
Он редко, но появлялся на экранах телевизоров. Я видел две передачи с его участием. Одна называлась «В гостях у Кадочникова», в которой прозвучал исполненный самим Павлом Кадочниковым «Ленинградский вальс» на стихи Фогельсона, а потом Соломон Борисович прочитал стихотворение «Моряк на коне» (там были такие строчки: «Так что брось ты удивляться, видя конных моряков, чтоб на флот скорее добраться, я на черта сесть готов!»). Во второй раз я увидел Соломона Борисовича на телеэкране, когда отмечалось 70-летие композитора Соловьева-Седого. Произносились речи, и в какой-то момент ведущая пошутила: «Обратите внимание. В углу сидит человек, который за вечер не сказал ни слова», после чего в кадре появился Соломон Борисович и прочитал стихотворение, обращенное к юбиляру, с такой концовкой: «Вы пишите больше песен – и, желательно, со мной».
Три года спустя отмечали 70-летний юбилей самого Фогельсона в знаменитом особняке на Шпалерной улице, где располагалось тогда Ленинградское отделение Союза писателей: знаменитые артисты исполняли песни на стихи юбиляра, а он сам храбро аккомпанировал им, предупредив публику: «Мои песни; как хочу, так и играю». Его 80-летний юбилей отмечался в Театре эстрады, на этот раз песни звучали под фонограмму, а его сын Борис, выпускник Ленинградской консерватории, исполнил славную песенку, написанную им на стихи отца, представлявшую собой такой диалог:
– А ты уедешь навсегда?
– Наверно, да.
– Но мы увидимся, мой свет?
– Наверно, нет.
И припев:
– Вот так, мой свет,
и «да» и «нет» живут почти
что рядом.
В зале и на этот раз собралось много народу, но Соломон Борисович уже не был так оживлен, как на своем 70-летии, и даже невесело пошутил: «Я перешел с песен на пенсию». Через три года его, которому больше всего нравилось радоваться жизни и писать веселые песни для людей, не стало…
