Людмила Петрушевская Мы собрались на рынок купить дедушке Володе Шванцу что-нибудь из одежды, а то смотреть на него было уже страшно. Решили ехать.
Машина у нас есть, но она с ХХ века нуждается в ремонте.
Дедушка Володя Шванц погрузился в нее первым, захлопнулся и хотел трогаться, но машина оказалась стиральная, очень шибко завертелась, дедушка Сережа Шварц наглотался гаек и ситечко какое-то погнул, короче: остановился, стучит в смотровое окошечко и знаками передает, что это подлодка!
Мы так и поняли. Мы отнесли его прямо в этой подлодке в пруд, а дедушка Сережа Шварц изнутри командовал, типа «швартовы принять» и что-то кому-то отдать.
Но подлодка сразу же у берега пошла ко дну, все-таки надо было ее ремонтировать. А как ремонтировать, если он там внутри крутится? Пруд так и кипит!
Мы и Ивана Тургенева в трехлитровой банке специально принесли к пруду посмотреть на это невероятное событие, утешить, потому что дома он плакал. На вопросы не отвечал, отворачивался, не глядел. Наконец кричим: Жан, что стряслось? А он: Полина Виардо меня сделала бабушкой! И плачет. Ему отвечают: какие могут быть претензии, Полинка по-русски не знает! Он там у себя в трехлитровой банке успокоился и даже позволил отнести себя к пруду.
Где и сделал несколько записей, подготовился к пьесе «На дне».
Ему все на пользу, писателю.
Правда, эту пьесу потом присвоил другой человек, автор романа «Мама». О нем ни слова!
А результат было такой, что к утру дедушка Володя Шванц откликнулся на наши крики и вынырнул.
Все на нем было выстирано до последнего листочка.
Он был как новенький!
И мы не пошли на рынок.
