Сериал «Ладога» интересен скорее сетью конфликтов, чем их воплощением

70 лет снятию блокады Ленинграда. Событие, которое должно было отметиться несколькими игровыми и документальными фильмами – на некоторых из их числа ощущается налет усталости и чуть ли не дежурности. Но закончилось целой неделей памяти, когда о блокаде говорили очень много - с разной интонацией, в разном контексте и по разным линиям (от телевидения до социальных сетей). Снежный ком, образовавший вокруг опроса телеканала «Дождь» (о нем вряд ли кто-то еще не слышал), подмял под себя многие другие телевизионные проекты, связанные с Ленинградом. Например, мини-сериал «Ладога» Александра Велединского, показанный по Первому каналу.

Сам Велединский в среду (сразу после показа всех четырех серий «Ладоги») получил «Золотого орла» за режиссуру в фильме «Географ глобус пропил». Сложись все немного иначе, был бы совсем иной бэкграунд: и повышенный интерес к теме, и режиссер со свежей наградой (призы «Кинотавра» и прочие, увы, стали статистическим украшением еще до выхода картины в широкий прокат - коротка наградная память). «Ладога», конечно, не «Географ»: самого Велединского в ней мало, его стиль появляется лишь к некоторых сценах (вроде пугающей первой и псевдоидиллической последней), но сериал любопытный, местами неоднозначный - правда, интересный скорее сетью конфликтов, чем их воплощением. Тут он удачно вписывается в несколько скомканную и не до конца оформившуюся традицию современного кино о Великой Отечественной войне, которому катастрофически не хватает индивидуального режиссерского почерка (тех самобытных сцен).

«Ладога» начинается, как страшный сон, и интонация сериала неплохо удерживает нужный уровень трагизма, а также не впадает в чрезмерный пафос. Ленинград тут показывают редко, а те немногие сцены, что демонстрируют жизнь Ольги (Ксения Раппопорт) до блокады, окутаны дымкой потерянного Рая. Это состояние счастья никак не связано с действующей властью или временем - просто счастье матери, у которой есть ребенок и будущее. Но начинается блокада, с неба падает замерзший воробей, а потом мальчик пропадает в полынье, провалившись туда вместе с полуторкой. «Я в Бога не верю, но иногда мне кажется, что это Ад», - чуть позже скажет Ольге бывший делопроизводитель. Присутствие или отсутствие Небожителя играет в «Ладоге» едва ли не более значимую роль, чем противостояние коммунистической и фашистской идеологий. Некоторые немцы верят, что спасают Ленинград от «большевиков», и в ужасе перешептываются, что эти советские дикари не отмечают Рождество - празднуют свой полуязыческий Новый год. А люди, работающие на «дороге жизни», поставляя продукты в город и забирая оттуда горожан, хоть и не верят, но поминают имя Господа всуе. У Велединского смешивается все - и истории человеческого героизма, и «маленькие» трагедии, и детективный сюжет, и зверства советских властей, и народное недовольство, и фашистский план по истреблению ленинградских детей отравленными мандаринами, и голод 1932-го года. Водители постоянно кричат, что нужно спешить, из уст начальства звучит формула «минута простоя - жизнь ленинградца», но зачастую это просто слова, и в суматохе каждый находит время попить чаю, покемарить, украсть немного продовольствия, вспомнить прошлую жизнь - с семьей, в родном городе или деревне. Механизм памяти срабатывает безотказно, когда вокруг тьма, холод и практически филиал Ада на Земле. Тогда, кажется, кроме воспоминаний ничто и не согревает.

Велединский не замахивается на рассказ о большой трагедии, затрагивая ее лишь по касательной. Он подогревает интерес к военным историям загадкой о предателе, который должен сорвать спасательную операцию и погубить многие жизни. В повествование инкрустируются полумифические сюжеты про замерзшего воробья, про тролля-шпиона, про мать, которая осталась недалеко от места, где погиб ее сын, как неупокоившаяся душа. Сериал при этом абсолютно не возвышенный, а грубоватый, приземистый, как показанные в нем люди (как говорится, закаленные войной). На все претензии по части достоверности в фильме отвечает сцена, в которой водителям показывают «Александра Невского» Сергея Эйзенштейна (как известно, про другое историческое событие, случившееся на Ладожском озере). «А чего у них пар изо рта не идет?» - спрашивает молодой шофер. И получает многозначительный ответ: «Кино».