Артем Мальгин Отставка министра обороны Польши Радослава Сикорского российскими экспертами воспринята нейтрально. К числу друзей России он вряд ли принадлежит, а его «добавленная стоимость» для российско-польских отношений была нулевая. Если не отрицательная. Достаточно вспомнить, что именно он был одним из главных проводников идеи о строительстве на территории Польши элементов американской ПРО.
Однако отставка Сикорского никоим образом с ПРО не связана. И без него в Польше есть определенная часть истеблишмента, ориентированная на Вашингтон, которая будет стараться выполнить «трансатлантический долг». Другое дело, что во времени практически совпали предложения «сельскохозяйственного» вице-премьера Анджея Леппера о проведении всепольского референдума по отношению к ПРО и отставка Сикорского.
Логика же и выводы из случившегося лежат вовсе не в военно-политической сфере. Сикорский, молодой министр, учившийся в Оксфорде, работавший послом в США, имеющий жену американку, возглавлявший в свое время созданный под него американцами же фонд, являл собой контраст с другими членами команды братьев Качиньских. Излишняя западная конвенциональность привела его к исходу, который был прогнозируем.
Сикорский, не лишенный далеко идущих амбиций, равно как и склонности к популизму, с самого начала своей «оборонной» карьеры был поставлен в двусмысленное положение. Он получил практически независимого от него заместителя – Антони Мацеревича, который выполнял важнейшую, если судить по вниманию к ней высших польских руководителей и прессы, функцию – ликвидацию Войсковых информационных служб. Процесс «ликвидации» зашел так далеко, что у стороннего наблюдателя складывается подозрение, а была ли Польша суверенной и свободной в последние 15 лет?
Поиск «агентов коммуны» вылился в обвинения бывшим министрам иностранных дел в «пособничестве», а более сотни ведущих журналистов и издателей, якобы связанных со спецслужбами, превратились в узурпаторов свободной прессы. Внутренняя логика этого процесса привела к тому, что в последние недели стали появляться многозначительные намеки и «утечки» о периоде пребывания Сикорского в Оксфорде в 1980-е годы. Вряд ли Сикорский как политик, рассчитывающий на продолжительное будущее, должен был терпеть сложившуюся ситуацию.
Персональное дело Сикорского не было бы важным, если бы оно не вписывалось в более значимую политическую тенденцию – тенденцию к росту влияния жесткого ядра «Закона и справедливости» (ЗиС) в рамках правящей коалиции и в политической жизни Польши в целом. Надо признать, что ЗиС, на фоне вялотекущего раскола в рядах главного оппозиционера – «Гражданской платформы», на несколько процентов укрепил свои потенциальные электоральные позиции. Более того, попутно осуществляя внутреннюю консолидацию партии, ЗиС серьезно начинает думать о досрочных парламентских выборах.
Параллельно благодаря правовой казуистике, связанной с подачей деклараций о предпринимательской деятельности супругов руководителей муниципального уровня, ЗиС может взять реванш и на этом направлении. В соответствии с новым законом нарушителей оказалось несколько сотен. Главным объектом атаки стала мэр Варшавы Ханна Гронкевич-Вальц. Декларация ее мужа запоздала на 10 часов, что стало поводом к тому, чтобы премьер предложил провести новые выборы в столице.
Кажется, что внутренние перипетии имеют косвенное отношение к российско-польским отношениям, однако это не так. Следует понимать то, что в отличие от периода Квасьневского, да, впрочем, и Валенсы, нынешняя польская политика несет в себе огромный идеологический заряд, который зачастую затеняет прагматические интересы страны. Власть всерьез строит «Четвертую Речь Посполиту», кардинально отличную от Польши 1990-х, и отторгает от себя всех тех, кто ранее занимал властную или околовластную нишу. Власть столь же серьезно исходит из теории «исторически обоснованной внешней политики» страны, а ее идеолог Чихоцки только что назначен представителем президента на переговорах о Конституции ЕС.
К правящим кругам в Варшаве все меньше применим европейский «общий аршин», у них свои единицы и правила измерения политики, которые останутся в силе как минимум до ближайших выборов. Вряд ли у Москвы есть повод испытывать в отношении всего этого положительные эмоции, однако ей придется хотя бы из тактических соображений вникать в логику происходящего в Польше. Адекватное понимание неприятных польских деталей сейчас становится одним из факторов успешной политики России в Европе.
