Бесценный Матисс и продажный Дали

Рецепт успешной выставки так же прост, как и непредсказуем. Последний раз самую длинную очередь я наблюдал у Московского центра искусств. Там всего неделю показывали и распродавали (!) позднего Шагала. Директор центра Марина Лошак искренне потом призналась, что больше уже не любит Шагала - ее эстетская галерея захлебнулась народом. Перед этой злополучной распродажей в зале на Неглинной висели раритетные картины Ольги Розановой, гения авангарда, соперничавшей с Малевичем. Но народу до Розановой особого дела не было.

Казалось бы, Розанова и уровнем повыше, и выставка ее эффектней (в экспозиции была представлена ее серия "Игральные карты", собранная со всех российских весей). Но у Шагала была своя козырная карта, которая перекроет что угодно. Он, во-первых, "раскручен" на Западе, во-вторых, он продавался. То есть у Шагала имеется своя аукционная цена. И цена, прямо скажем, немалая. Наберусь наглости заявить, что успех последней самой шумной выставки в Пушкинском музее "Моне и Пруст" был обеспечен далеко не раритетами Моне, приехавшими из Америки. Теперь импрессионисты растиражированы, и никого их "игрой света" не удивишь. Что там у Моне особенно рассматривать, выстаивая полуторачасовые очереди? Но сообщения о заоблачных ценах, по которым уходят его самые проходные вещи (15 миллионов на последнем Сотбисе за поздний этюд - жалкий мизер), - это ли не лучшая реклама?

Короче говоря, наши музеи медленно, но верно приходят к тому, что чистое и высокое искусство становится еще выше, если за ним стоят деньги. Но в отличие от своих западных коллег российские искусствоведы этим не пользуются. Они еще не могут уловить конъюнктуру и сделать модным какого-нибудь "нераскрученного" академиста XIX века.

Сейчас в Москве работают две "попсовые" выставки, которые по определению обречены на внимание. С одной стороны, графика Дали в Музее современной истории на Тверской, с другой - графика Матисса в филиале Пушкинского. Не последние люди на мировых торгах и в рейтингах. Но их подача иллюстрирует извечную борьбу альтруизма с чистоганом.

В меру ученая, в меру безвкусная (как многое у Дали), в меру занимательная экспозиция испанца посвящена книжной графике. Посещение стоит 150-250 рублей, и всякая деталь указывает на то, что гонор Дали готов преобразить даже такую хибару, как бывший Музей революции. Шоу устраивает немецкая фирма, заинтересованная в собственной раскрутке. Фирменный брэнд звучит громче собравшего все это хозяйство немецкого коллекционера.

В Пушкинском, напротив, чествуют безвозмездный дар подруги Матисса Лидии Делекторской. Вплоть до своей кончины она передавала Москве идеальные по лаконичности матиссовские портреты и этюды. Сам Матисс одаривал свою модель рисунками с единственным желанием - обеспечить ей богатое будущее. Но обеспечил в основном славное имя, которое обнародовали только сейчас. Нынешняя экспозиция - прощание со старорежимными бессребрениками, лебединая песнь советским дарителям.

Странно, но ни вокруг Дали, ни вокруг Матисса особого ажиотажа (так, чтобы очередь три раза огибала турникеты) не наблюдается. Музейный успех скорее всего лежит где-то посредине между откровенной коммерцией, размахиванием брэндом (просто "на Дали" теперь не заманишь) и академичностью, между нетленными музейными фондами и тем, что хочется повесить в спальне.