Дмитрий Тренин
Признание лидерства России в ближнем зарубежье – скорее аванс, чем дань привлекательности страны.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
В российской внешней политике произошли фундаментальные изменения. Москва окончательно сошла с западной орбиты и отправилась в «свободный полет». Российское руководство убеждено, что энергетические ресурсы России делают ее действительно «незаменимой страной» для мировой экономики, а значит, и политики. В понятии «великая энергетическая держава» смысловое ударение падает на последнее слово. Кремль поставил цель восстановления России в качестве одного из глобальных центров силы. Ободренные феноменальным личным успехом, российские руководители ставят самые амбициозные цели: превратить «Газпром» в ведущую мировую компанию, сосредоточить контроль над наиболее прибыльными секторами экономики в руках руководимой ими «корпорации Россия» и т.д.
У новой внешней политики есть и геополитический аспект. Великая держава нуждается в соответствующем окружении. В последние три года главное внимание Кремля сосредоточено на постсоветском пространстве. Россия приступила к целенаправленному продвижению на этом пространстве своих интересов и влияния. От политики с позиции слабости она перешла к опоре на собственную силу, прежде всего экономическую. Имитацию интеграции сменила откровенная экспансия капитала; субсидии и бартер уступили место рыночным отношениям; ворчливое отступление под натиском западных и восточных конкурентов сменяется контратаками на отдельных направлениях и, возможно, подготовкой к общему контрнаступлению. Происходит не возврат к имперской политике царского или советского типа, а становление постимперских отношений на пространстве, которое в Кремле определяют как сферу преобладающих интересов РФ.
Сегодня это пространство разорвано, а векторы входящих в него государств разнонаправленны. Рыхлый и внутренне нестабильный Союз демократического выбора в составе Украины, Грузии и Молдавии ориентирован на США и Евросоюз. Находящийся одновременно в сфере притяжения Запада и России Азербайджан более или менее успешно лавирует между Москвой и Вашингтоном. Изолированная своим вождем от внешнего мира Туркмения держится особняком, но зависит от направленности ниток газопровода Средняя Азия–Центр. Из 11 стран СНГ у России пять формальных союзников, входящих в Организацию Договора о коллективной безопасности и Евразийское экономическое сообщество, – это Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия и Таджикистан. В ноябре 2005 года Россия заключила договор о союзнических отношениях с Узбекистаном.
Несмотря на часто проводимые сравнения, ОДКБ и ЕврАзЭС не похожи на Варшавский договор и СЭВ. В новых союзах отсутствует общность идеологии, ощущение общей угрозы и в большинстве случаев – общей судьбы. Доминируют прагматические соображения, нет жесткой дисциплины. Сами организации находятся в стадии формирования. Их окончательный вид и состав не ясны. Бросается в глаза одно: речь в ОДКБ и ЕврАзЭС идет не столько о многосторонних отношениях, сколько о нескольких парах двусторонних отношений с Россией. В чем, однако, основа промосковской ориентации пяти-шести новых государств? Насколько она прочна? Каковы перспективы российского центра силы?
Прагматизм и логика кланов
После цветных революций распространился стереотип, в соответствии с которым демократически ориентированные общества стремятся вырваться из-под российской опеки, а реакционные авторитарные режимы, напротив, льнут к Кремлю. Это упрощение и (не всегда искреннее) искажение действительности. Во-первых, ни одно из постсоветских государств не является демократией. Реальная власть повсюду принадлежит элитным кланам, действующим в узко эгоистических интересах. Во-вторых, авторитарные режимы вовсе не обязательно бегут к Москве.
Для российского руководства вопрос о характере политического режима в соседних государствах не является принципиальным. Москва вовсе не озабочена сколачиванием «авторитарного интернационала». Лукашенко для Кремля – постоянная головная боль, от которой нет лекарства. Каримов до последнего времени всячески дистанцировался от Москвы. Туркменбаши непроницаем и непредсказуем. Ни один из вождей не может считаться на 100% промосковским. Кроме того, вожди не вечны, и их уход чреват неизвестностью. Что касается демократии как таковой, то к ней российские правители относятся скептически, считая демократические лозунги прикрытием конкретных и обычно корыстных целей. Поэтому не только в теории, но и на практике Россия вполне способна ужиться с молодыми демократиями, если те будут лояльны к ее потребностям. Пока Саакашвили не выступил в поход против Южной Осетии, его отношения с Путиным развивались вполне позитивно. После провала на украинских выборах-2004 Кремль стал осваивать искусство манипулирования соперничающими кланами украинских политиков. «Украинский урок» был усвоен и в Киргизии. В целом расширение политического и экономического плюрализма в странах СНГ скорее облегчает России продвижение ее интересов, чем наоборот.
Проблема в другом. Ускоренная трансформация стран СНГ в направлении политической демократии, свободного рынка и гражданского общества возможна лишь при поддержке и серьезной помощи Запада. В этой связи очень важно, что именно Запад сможет предложить членам «Содружества демократического выбора» и в какие сроки. Готовность Евросоюза к интеграции Украины однозначно изменила бы ход ее истории. Такой вариант развития, однако, в обозримой перспективе маловероятен. Отказ ЕС идти на полную интеграцию Украины сопровождается решимостью США «застолбить территорию» при помощи членства в НАТО. А это уже геополитика, и Кремль всерьез готовится к «битве за Украину».
Геополитические соображения, хотя и не в плоскости Восток-Запад, лежат в основе пророссийской ориентации Армении. Для Казахстана и Киргизии связи с Россией помогают балансировать другие важнейшие направления внешней политики – китайское и американское. Таджикистан с самого начала опирался на российскую помощь в обеспечении внешней безопасности, Узбекистан с недавних пор стал рассчитывать на поддержку Москвы в борьбе с внутренним врагом. Лишь в случае с Белоруссией геополитика и безопасность оказываются вторичными по отношению к цивилизационной близости двух народов.
Другим важнейшим фактором сближения с Россией является экономика. Белоруссия и Казахстан в принципе заинтересованы в создании Единого экономического пространства с Россией. В остальных случаях (Армения, Киргизия, Таджикистан, Узбекистан) существует заинтересованность в привлечении российских инвестиций, открытии Россией своих рынков, в том числе рынка рабочей силы, для этих стран.
Наконец, несмотря на то что правящие семьи новых государств предпочитают, как правило, держать свои активы на Западе, они не могут быть полностью уверены в личной безопасности, особенно в случае утраты власти. Россия в этом отношении является не только вполне комфортной страной, но и резервным убежищем для постсоветских элит. Старые партийно-хозяйственные связи активно дополняются связями новых правящих кругов.
Что ожидает союзников России впереди? Узлы конкуренции
Россия открыла Год Армении жестким посланием: Ереван не может рассчитывать на ценовые привилегии от «Газпрома». Вместе с тем Россия намерена сохранять военное и расширять экономическое присутствие в Армении – при параллельной активизации отношений с Азербайджаном.
Москва будет усиливать привязку Белоруссии к России, понимая, что эвентуальный уход Лукашенко (не в 2006 году) может столкнуть Минск на украинский – евроатлантический – путь. Вероятно, еще до выборов 2008 года Кремль предпримет шаги (введение единой валюты и т.д.), призванные сделать процесс интеграции с Белоруссией необратимым. Главным препятствием на пути полной интеграции будет оставаться сам Александр Лукашенко.
Россия будет стремиться к тому, чтобы повысить свое участие в разработке, добыче и транспортировке нефтегазовых ресурсов Казахстана. В то же время никакая интеграция не приведет к отказу Астаны от суверенитета в пользу Москвы. Казахстанское руководство еще никогда не было столь уверено в своих силах и возможностях. Казахстанская элита все больше ощущает себя равной российской и будет продолжать сбалансированное развитие отношений с РФ, Китаем и США.
Учитывая положение Киргизии как центральноазиатского перекрестка, Москва будет стремиться поставить Бишкек в экономическую, политическую и военную зависимость от себя. При этом конкурентами РФ будут выступать не только Китай и США, но также соседние Казахстан и Узбекистан. Не они, однако, а внутренняя нестабильность в Киргизии будет оставаться главной проблемой для Москвы.
Таджикистан, который до конца 1990-х года был клиентом России, сейчас стремится проводить «многовекторный» курс. Пока ситуация в Афганистане не стабилизируется, на что уйдет много лет, Таджикистан сохранит в глазах Москвы значение передовой заставы. Это позиция будет подкрепляться инвестициями в добывающую промышленность и гидроэнергетику. Проблема в том, что эта страна, давно ставшая перевалочным пунктом афганской наркоторговли, сама превращается в наркогосударство.
Ташкент пригласил Москву на роль основного союзника в борьбе с исламистским экстремизмом. Москва приглашение приняла, но какими средствами и способами бороться с ним на территории Узбекистана, похоже, не очень хорошо понимает. Между тем вероятность повторения народных восстаний, вооруженных мятежей и вторжений извне высока. Сотрудничая с Ташкентом и инвестируя в узбекскую экономику, Москва должна ясно понимать, что выбор Каримова – не только трудный и вынужденный, но и тактический. Претензии Узбекистана на роль региональной державы сохраняются, а альтернативным внешним партнером является Китай.
Россия будет стремиться распространять свое влияние за пределами ОДКБ и ЕврАзЭС. Затяжная кампания предстоит на Украине, где целью Москвы является «остановить конвейер», по которому Киев движется в НАТО. Другими театрами российской внешнеполитической активности являются Грузия и Молдавия, где Кремль будет добиваться устраивающего его решения замороженных конфликтов. Российские стратеги также рассчитывают, что внутренние противоречия приведут к смене режимов в Тбилиси и Кишиневе: президенты Саакашвили и Воронин рассматриваются как «недоговороспособные». Наконец, Москва старательно обхаживает «нейтралов» – Баку и Ашхабад, добиваясь их привязки к российским внешнеполитическим и внешнеэкономическим целям.
Напористость не тождественна лидерству
Итак, «проект СНГ» (при всей условности этого термина), появившийся два-три года назад, существенно продвинулся вперед – несмотря на тяжелое поражение российской политики на Украине в конце 2004-го. Очевидно, что ресурсы России не исчерпаны и на постсоветском пространстве она конкурентоспособна по отношению к главным соперникам – США, Евросоюзу и Китаю. В то же время уже проявившееся в разгар газового кризиса «головокружение от успехов» может привести к провалам и даже катастрофе. Чересчур рискованная игра на Украине, проба этой страны на разрыв перед лицом расширения НАТО способны спровоцировать настоящий конфликт. Такой конфликт почти наверняка приведет к тому, что Запад станет рассматривать Россию как враждебную страну и перейдет в отношении нее к политике сдерживания. Конечно, Россия сможет и дальше продавать нефть и газ (как это делает сейчас Иран), но такая полуизоляция обойдется слишком дорого. Кроме того, почти неизбежный вслед за этим «бросок на Восток», в объятия Пекина, тоже не сулит ничего хорошего. ОДКБ и ЕврАзЭС встанут под знамена ШОС, и вместо самостоятельного центра силы Россия превратится в источник ресурсов и геополитический буфер для быстрорастущей азиатской державы.
Российский постимперский проект имеет право на существование. В его основе лежит экономическая, цивилизационно-культурная привлекательность России, ее готовность и способность выступать не только в качестве эксплуататора ресурсов, но и как гаранта безопасности и лидера модернизации для стран, которые будут готовы поддержать ее лидерство. Если смотреть с этой точки зрения, то дело России – это прежде всего она сама. Успешная российская модернизация – самая надежная основа для внешней привлекательности страны. Объемы энергоресурсов как таковые не сделают Россию великой державой, напористость не тождественна лидерству, а жесткость – эффективности. Именно этим постимперский проект отличается от неоимперского.
