Актриса, написавшая пьесу о самой себе

Красавица, она играла в театре, писала рассказы и пьесы.  Фото из книги Марианны Яблонской «Сдаешься?». Москва, Рипол классик, 2016

А пока эта девочка по имени Марианна Яблонская свела с ума в пионерлагере меня и не только. В нее были влюблены все мальчики нашего отряда, и каждый в ее присутствии старался как-то выпендриться. Один выполнял на турнике трудное упражнение. Другой подкидывал футбольный мяч головой несчетное количество раз. Я же решил написать стихотворение.

И написал. Про юного, как сказали бы в нынешние времена, ботаника, прозванного профессором, который зачем-то таскал в палату какие-то камни. Заканчивалось оно строфой, исполненной, как мне казалось, сарказма: «А камни в окна полетели веселой шумной чередой. / Остался наш профессор с носом и своей умной головой».

Стишок взяли в стенную газету, и я стал знаменитостью. Даже прекрасная Марьяна однажды посмотрела на меня долгим взглядом, словно увидела впервые.

Увы, мой успех пришелся на конец лагерной смены. За день до отъезда у нас был концерт самодеятельности, на котором Марьяна читала басню «Ворона и лисица». Причем руки ее были прикрыты кофточкой, а подруга, прятавшаяся за ее спиной, то глубокомысленно подносила палец к носу Марьяны, то философски разводила руками, и все эти эмоции отражались у чтицы на лице. Я, помню, тогда подумал: «Марьяна непременно станет великой актрисой!»

Мы встретились через годы случайно, в метро, и меня как громом поразило. Бывает, ангельски красивые дети превращаются в ординарных внешне взрослых, но Марьяна стала еще красивее. Те же точеные черты лица, синие, чуть раскосые глаза, только детская угловатость исчезла и облик стал женственно-манящим.

Мы разговорились, повспоминали пионерский лагерь, на прощание она продиктовала мне свой номер телефона. Я так разволновался, что по дороге домой сочинил: «Я думал с того далекого дня, / что никогда не трону прошедшего, / но ты возвратилась, и снова меня / друзья принимают за сумасшедшего».

Вскоре после нашей встречи ее портрет появился на афише Театра имени Ленсовета. Звонить Марьяне я не стал – актриса, куда мне до нее. Но на спектакли, в которых она играла, ходил, а еще смотрел телеспектакли Ленинградского ТВ с ее участием.

Афиша Театра им. Маяковского к спектаклю Марии Кнебель «Таланты и поклонники», 1971 г.  Из архива автора

Потом о ней долго ничего не было слышно. И вдруг в очередном номере журнала «Современная драматургия» я увидел портрет Марьяны в траурной рамке с коротким некрологом. Она ушла из жизни в 42 года, но за отпущенное ей время, помимо игры на сцене, успела написать аж 11 пьес и рассказов, как потом оказалось, на три сборника.

Также в журнале обнаружилась пьеса Марьяны под названием «Плюшевая обезьяна в детской кроватке», рассказывающая о трагической судьбе молодой актрисы. Из монолога героини о начале ее творческого пути: «Два с половиной сезона все шло довольно сносно. А потом на одном из банкетов главный режиссер сказал мне, что не может работать с актрисой, пока не узнает ее как женщину. Я сделала вид, что не поняла. Тогда он вскоре вызвал меня в кабинет и сказал, что нам придется расстаться. Я подала заявление и ушла... Беда моя, наверное, в том, что во мне чего-то недостает – таланта, или красоты, или ума – для того, чтобы достичь светлых сторон искусства, минуя теневые».

Я был потрясен. Неужели это ее собственный ужасный опыт? Это Марьяне-то не хватало красоты? Да ведь красивей ее никого не было на свете!

Однако дальнейшие откровения героини пьесы оказались еще неприглядней: «Для таких, как я, существует только одна возможность – театральная биржа. Так вот, решившись туда пойти, когда биржа существовала последние дни, я встала у какой-то колонны. Через полчаса ко мне подошел плешивый маленький старичок. Он лопотал что-то тихо и быстро-быстро, а я никак не могла понять, о чем он мне говорит. А потом поняла. Он предлагал мне приходить к нему два раза в месяц – за полную ставку «начинающей актрисы с высшим образованием». «И никакой работы, и никаких безобразий», – все время повторял он. Это «никакой работы и никаких безобразий» почему-то особенно меня возмутило – я ударила его по щеке. Собралась толпа, появилась милиция. Но слюнявый старичок незаметно исчез».

Прошли годы, наступила эпоха интернета, и я узнал, что у Марьяны осталась дочь. Кинорежиссер-документалист, она живет в Америке, и один из ее фильмов побывал в шорт-листе на премию «Оскар». Мы списались в соцсетях. Моя новая знакомая сообщила, что при рождении ее назвали Верой, но, когда мама умерла, она взяла ее имя. В паспортном столе строгим голосом спросили: «Гражданка, вы хоть понимаете, что, меняя имя, вы меняете карму, вы это осознаёте?» Она осознавала, поэтому имя Вера тоже оставила и стала зваться Марианной-Верой.

Я признался ей, что, встретив ее маму, начал писать стихи. И, как оказалось, был в этом не одинок – Марианне посвящали стихи и прозу Виктор Конецкий, Игорь Жданов, Сергей Юрский. Марианна-Вера прислала мне стихи из сборника последнего, предварявшиеся буквами «М.Я.», то есть посвященные Марианне Яблонской: «Мы постепенно забываем / ее походку, голос, имя. / Мы постепенно зарываем / одни минуты над другими. Равниною снежной, лыжней бесконечной, / ушла твоя нежность навечно, навечно».

Марианна была прекрасной актрисой – недаром же Кнебель пригласила ее на главную роль в свой спектакль, посмотрев который критик Крымова сравнила Яблонскую с великой Стрепетовой, а режиссер Эфрос отозвался о ней как об актрисе, способной украсить любую труппу. Однако из театра Маяковского Марианне пришлось уйти; спектакль с другой исполнительницей Кнебель не приняла, так написав об этом в воспоминаниях: «Я поставила в одном из московских театров «Таланты и поклонники». И Негину у меня играла актриса, которая нравилась мне потому, что она соответствовала моему пониманию этого характера. Но театр не принял ее. В спектакль была введена другая актриса – красивая, способная, но лишенная чувства трагизма. Спектакль стал для меня чужим. Так, как если бы центральную партию виолончели передали бы скрипке, пусть очень хорошей, но скрипке, а не виолончели».

У Марианны оказался надежный тыл – преданная ей семья. Она занялась театральной режиссурой, продолжила писать. Ее литературный талант уважали Юрий Нагибин, Людмила Петрушевская, Петр Фоменко, все они упоминали о нем, но при жизни Яблонской удалось напечатать только одну сказку «Дым» в альманахе «Сибирь».

Через четыре года после смерти две ее книги были изданы, позднее вышла третья с предисловием Юрского, где были такие слова: «Она столько узнала о себе, что научилась быть психологическим рентгеном для каждого из своих героев или героинь».

У пьес Яблонской оказалась счастливая сценическая судьба; в аннотации к спектаклю Театра имени Гоголя «Плюшевая обезьянка в детской кроватке» были такие строки: «По пьесе Марьяны Яблонской, рано умершей актрисы, написавшей пьесу о самой себе». Когда-то великий Николай Павлович Акимов сказал: «Каждый человек может написать хотя бы одну пьесу про свою жизнь». Да, но не каждый написавший пьесу про свою жизнь станет интересен другим людям – Марианна Яблонская таким автором стала.

Оставшись навсегда для меня самой красивой девочкой Питера – и первой любовью.