Кадр из эфира Первого канала
Тележурналист Владимир Познер, комментируя в своей передаче на Первом канале приговор блогеру Руслану Соколовскому, обратился к президенту, патриарху и главе Конституционного суда с вопросом, считается ли теперь атеизм уголовным преступлением, будет ли он, Познер, наказан за неверие. Соколовский был приговорен к 3,5 года лишения свободы. Его, в частности, признали виновным в возбуждении ненависти и оскорблении религиозных чувств, а в экспертном заключении, легшем в основу приговора, подчеркивалось, что подсудимый в видеороликах «отрицал существование» Бога, Иисуса Христа и пророка Мухаммеда.
В РПЦ Познера заверили, что уголовное преследование за атеизм ему не грозит, а в Кремле вопрос тележурналиста назвали риторическим и не стали на него отвечать. Пожалуй, Познер действительно публицистически сгустил краски. Однако его вопрос актуален. Дел об оскорблении чувств верующих становится все больше, обвинительные приговоры выносятся все чаще, и возникает ощущение, что суды находятся под давлением религиозных организаций, активистов и общественности. Исходя из этого, любая атеистическая декларация, любой жест, свидетельствующий о неприятии религии, могут быть интерпретированы как оскорбительные.
Точно так же неверующие могут заявить, что положения той или иной религии задевают их чувства или здравый смысл. Но у атеистов нет сильного лобби, влиятельных организаций и СМИ, не развит активизм, их не поддерживает (хотя и не запрещает) государство.
Ситуация, в которой не только слова, но и взгляды одного человека или группы людей задевают чувства другого человека или другой группы, естественна. В случае с религией речь идет о «конечных» вопросах, о проблеме жизни и смерти, картине мира, отсюда острота чувств. Но если обратиться к другим плоскостям, то придется признать, что, например, высказывания или суждения социалиста задевают чувства убежденного либерала-рыночника. И наоборот. Социалист считает, что либерал бесчеловечен и подталкивает общество к борьбе за выживание, а значит, часть его – к вымиранию. Либерал же считает, что социалист хочет отобрать у него и его детей честно заработанные деньги и отдать бездельникам.
Картины одного художника могут оскорблять эстетические чувства другого. Толерантность господина А к мигрантам может задевать господина Б, который придерживается националистических взглядов, а уж А в такой ситуации почти наверняка считает Б «фашистом», забывшим уроки Второй мировой войны. Кто-то считает, что войну выиграл товарищ Сталин, а другую точку зрения воспринимает как плевок на подвиг отцов и дедов. А для кого-то само существование сталинистов является недоразумением, которое срочно нужно устранить – законодательно, запретительно.
Для демократической системы важными, даже принципиальными являются механизмы рынка и конкуренции. Они затрагивают не только экономическую сферу, но и сферы политики, образования, борьбы идей. И для социологии понятие «религиозного супермаркета» вовсе не является новым. Человек выбирает продукты, работу, зубного врача, парикмахера. Примерно так же он решает, за кого голосовать на выборах, ориентируясь на рынок политических предложений. Это же касается и религии, а также неверия. Принципиальной является лишь свобода декларирования своих взглядов, даже если кому-то они кажутся возмутительными и оскорбительными, а единственным ограничением должны считаться призывы к насилию.
Государство в этой ситуации может выступать в роли гаранта свободной конкуренции. Возможно, именно таким и должен быть его ответ на вопрос Познера и других озабоченных приговором Соколовскому. Ну и не стоит забывать, что сегодня по Конституции Россия – светское государство. И таким останется впредь. Если, конечно, она хочет сохраниться как государство в нынешних границах.
Елена Крапчатова 
Андрей Мельников