Алиса Сафонова
Франсуа Озон обращается к истории героев романа Альбера Камю «Посторонний». Кадр из одноименного фильма
Актуальность и документальность – два главных столпа Венецианского кинофестиваля этого года. В конкурсной программе фильмы Франсуа Озона по Камю, Джулиана Шнабеля по Данте, картины Гаса Ван Сента о захвате заложника и Кэтрин Бигелоу – о сложности выбора.
К радости любителей творчества Франсуа Озона, отличающегося производительностью и продуктивностью, порой граничащей с графоманией, в этот раз режиссер не подкачал. Его «Посторонний», снятый по одноименному роману Альбера Камю, представлен в конкурсной программе.
Озону удалось то, что когда-то оказалось не под силу Лукино Висконти, экранизировавшему роман в 1967 году: одновременно остаться верным тексту и в то же время отдать должное гению Камю, предчувствовавшему войну в Алжире, диагностировавшему расизм французов по отношению к арабскому населению, потерянность послевоенного поколения. Озон подходит к тексту с присущим не кино, но театру тактом, не вступая в конфликт с уже сложившимся воображаемым образом, но дополняя его, предугадывая ожидания, обращая читателя в зрителя.
Чем напряженнее становится политическая ситуация в мире, тем авторы испытывают большую потребность обратиться к жанру документалистики в попытке проработать современную травму.
Тунисский режиссер Каутер Бен Хания, основываясь на звонках, поступивших в отделение Международного движения Красного Креста и Красного Полумесяца, ответственного за сектор Газа, сняла фильм «Голос Хинд Раджаб». Речь в нем идет о пятилетней девочке, спрятавшейся в машине среди тел своих умерших родственников, до которой на протяжении долгих часов не может доехать машина скорой помощи. Акцент поставлен на происходящем с сотрудниками центра, предпринимающими все возможные попытки спасти девочку и сталкивающихся с одним препятствием вслед за другим, и их человечность раз за разом бьется о стену бесчувственности бюрократии.
Кэтрин Бигелоу, чей культовый фильм «Повелитель бури» был в 2008 году представлен на Венецианской биеннале, в этом году привезла «Дом динамита». В псевдодокументальном стиле Бигелоу вообразила ситуацию, в которой ракета неизвестного происхождения замечена летящей в направлении Чикаго, что оставляет президенту США, Идрису Эльбе, немногим более 18 минут на принятие решения, по кому же нанести ответный удар. В этом экзистенциальном вопросе содержатся одновременно и завязка сюжета, и суть фильма, подчеркивающие абсурдность положения, когда провокация и сдавшие нервы мировых лидеров рискуют вернуть всех во времена динозавров. Динозавры – любимые игрушки детей одного из командующих офицеров в Белом доме Оливии Уолкер, роль которой сыграла Ребекка Фергюссон. Нажмет ли кнопку президент, остается нерешенным вопросом, а рассказанная Бигелоу история разворачивается в реальном времени.
Лауреат «Золотой пальмовой ветви» 2003 года за фильм «Слон» Гас Ван Сент представил «Dead Man’s Wire» – фильм, основанный на истории Тони Киритсиса, 8 февраля 1977 года взявшего в заложники ипотечного брокера Ричарда Хола. Изначально режиссером ленты, основанной на документальном фильме «Dead Man’s Line» 2018 года, должен был выступить Вернер Херцог, награжденный в этом году одной из главных наград биеннале, «Золотым львом», за карьеру, а роль Киритсиса предназначалась Николасу Кейджу. Однако проект был приостановлен, а затем перезапущен Ван Сентом.
В итоге роль Киритсиса исполнил Билл Скарсгард, сын Стеллана Скарсгарда. Дрейк Монтгормери создал образ Ричарда Хола, тогда как Аль Пачино сыграл его отца, главу компании Meridian Mortgage М.Л. Хола. Выбор Монтгомери, чей образ неизбежно ассоциируется с эстетикой 1980-х благодаря роли Билли в сериале «Очень странные дела», не случаен и лишь подчеркивает псевдодокументальный аспект фильма. История о похищении по степени утрированности и абсурдности больше напоминает комедию, а не драму, а заявленная связь с актуальными событиями, четко прослеживающаяся в фильме Бигелоу, кажется недостоверной.
Если актуальность становится критерием отбора, то несомненный фаворит кинофестиваля – фильм «Рука Данте» Джулиана Шнабеля. Это пример доведенного до абсолюта китча, где образ Данте переработан по образу и подобию «Надувной собачки», скульптуры Джеффа Кунса, не зря же режиссер по совместительству еще и современный художник. «Рука Данте» – взрывоопасная и порой непоследовательная смесь из «Кода да Винчи» Ховарда, «Казино «Рояль» Кэмпбелла, «После прочтения сжечь» братьев Коэн, «Карты, деньги, два ствола» Ричи, «Дом, который построил Джек» Триера и всех вместе взятых фильмов Квентина Тарантино.
Работа Шнабеля флиртует и держит в постоянном напряжение затуманенный взгляд синефилов, где история компонуется из противоречивых цитат, собирающихся в конце в противоречивый пазл, своей эстетикой отдающий должное и Энди Уорхолу с его «Фабрикой», и эстетике 1960-х в США. В главных ролях у Шнабеля снялись звезды: Оскар Айзек в роли Данте, Джерард Батлер, Галь Гадот, Джон Малкович и Аль Пачино.
Данте, Беатриче и компания, согласно режиссеру, переродились и в современности ударяются в погоню за обнаруженной в запасниках библиотеки Ватикана оригинальной рукописью «Божественной комедии». В XXI веке Данте готов оставить платоническую любовь к Беатриче и уделить должное внимание законной жене Джемме, которая является ему наподобие Венеры Боттичелли, балансирующей в море на пластиковой ракушке.
За два с половиной часа зритель переключается с вариации на тему «Крестного отца» на «Убивая Еву», получая от беспрерывного стеба, в том числе и над ним самим, удовольствие, которое, вероятно, получил и сам Шнабель при компоновке этого неожиданного прочтения «Божественной комедии». В ситуации, когда большинство представленных на кинофестивале фильмов стремятся решить насущные вопросы документальным путем, даже беспардонное издевательство оказывается кстати и приносит удовольствие.
Венеция
