Шульгин - человек, который, "пережил себя"

Известный лидер русских националистов, талантливый журналист, член Государственной думы, человек, стоявший у истоков белого движения, - В.В. Шульгин в своих известных очерках "1920 год" ярко показал картину тех противоречий, которыми был полон белый лагерь в 1920 году. "Ни один самый лютый враг из красного лагеря, - писал большевистский публицист И.М. Василевский, - не мог бы так окончательно и бесповоротно похоронить "белую мечту", не мог бы так глубоко вбить осиновый кол в эту бесславную могилу, как именно профессиональный идеолог правых В.В. Шульгин".

Даже вождь мирового пролетариата Ленин выделял Шульгина из общей массы политических деятелей России и ставил на один уровень с П.Н. Милюковым и Г.В. Плехановым, рисуя своеобразный политический ряд - справа налево.

Василий Витальевич Шульгин не дожил до своего столетия двух лет: родился в Киеве в 1878 году, во время царствования Александра II, а умер во Владимире в 1976 году, во время правления Брежнева. В Шульгине удивительно сочетались талант публициста и аналитический взгляд историка, незаурядные способности политического деятеля и яркие фантазии писателя. Чрезвычайно трудно писать о человеке, вокруг имени которого еще при жизни ходили легенды, о человеке, который говорил о себе, что "пережил себя".

Если же говорить конспективно (хотя это все равно будет тускло и невыразительно) о яркой и "нестандартной" жизни Шульгина, то можно сказать следующее. Богатый волынский помещик и почетный мировой судья, член Государственной думы ряда созывов и редактор газеты, человек, принимавший от Николая II отречение от престола, и один из вдохновителей белого движения, идеолог контрреволюции и писатель-эмигрант, заключенный Владимирской тюрьмы и гость одного из съездов КПСС... Вот уж воистину "неисповедимы пути Господни"!

В 1921 году в девяти номерах эмигрантского журнала "Русская мысль" Шульгин печатает в виде очерков свои воспоминания "1920 год". В 1922 году в Софии они выходят отдельной книгой. В кратком вступлении к ней Шульгин обосновывает причины, заставившие взяться его за перо: "...следует подумать о том, что о Русской революции будет написано столько же лжи, сколько о Французской. Из этой лжи вытечет опять какая-нибудь новая беда... Поэтому в высшей степени важно для нашего будущего правдивое изображение того, что сейчас происходит перед нашими глазами". Шульгин считал, что каждый должен записать для потомства то, что "видел воочию".

1920 год он выбирает как ближайший, ближайший по событиям и воспоминаниям. Книга построена на отдельных, самостоятельных очерках, связанных одной ключевой фигурой - самим Шульгиным. Написанная блестящим художественно-публицистическим слогом, книга показывает прежде всего теневые стороны белого движения, подчинена вопросу: "Отчего не удалось дело Деникина?" Автор не испытывает любви к красным, характеризуя их весьма мрачными словами - "грабители, убийцы, насильники. Они бесчеловечны, они жестоки... Они отвергли мораль, традиции, заповеди Господни". Но далее, делая экскурс в историю белого движения, Шульгин заключает, что это движение, "начатое "почти святыми", попало в руки "почти бандитов" и что "Белое дело не может быть выиграно, если потеряны честь и мораль".

Идеи, заложенные в книге "1920 год", Шульгин развивал и в книге "1919 год", над которой он работал в 1923 году и которая, к сожалению, так и осталась в рукописи, хотя и была подготовлена к изданию. Машинописный текст отдельных глав книги с авторской правкой находится ныне в Государственном архиве Российской Федерации, в личном фонде Шульгина. В рукописи "1919 года" Шульгин еще более ярко показывает всю изнанку Гражданской войны. Он пишет об интервентах и добровольцах, о петлюровцах и красноармейцах, о киевской Чрезвычайке и деникинской контрразведке.

В конце 1990 года две главы из этой рукописи предлагались (по предварительной договоренности) для опубликования в одном "толстом" и известном литературном журнале. После прочтения этих глав тогдашний главный редактор категорически заявил, что шульгинский текст "противоречит линии журнала". А противоречили "линии журнала" те части текста, в которых давалась, мягко говоря, нелестная оценка национальной принадлежности киевских чекистов, хотя упоминаются не только евреи, но и латыши и китайцы. Мои объяснения, что эти отрывки надо рассматривать как документ эпохи, когда слово "жид" встречалось в лексиконе так же часто, как сейчас "лицо кавказской национальности". Тем более что Шульгин пишет не собственные воспоминания, а художественный текст - записки офицера, побывавшего в застенках ЧК, со всеми характерными для такого человека речевыми и психологическими особенностями. Думается, что эти главы будут интересны читателю, который сможет как бы "окунуться" в атмосферу нашего не столь уж и далекого прошлого.