Община радикальных мусульман в Дагестане глазами очевидца

Карамахи. Здание шариатского суда. Фото Артема Чернова (НГ-фото)

Аспирант Института востоковедения РАН, подписавшийся инициалами М.Д., делится своими впечатлениями о пребывании в общине радикальных мусульман, так называемых ваххабитов, находившейся в селах Карамахи и Чабанмахи Буйнакского района Дагестана и уничтоженной федеральными силами к середине сентября. М.Д. приехал в Карамахи в первой половине июля и уехал оттуда через месяц, когда в горах Дагестана в районе Ботлиха уже вовсю шли боевые действия.

Община радикальных мусульман Карамахи - Чабанмахи входила в состав религиозного движения "Мусульманский Джамаат", возглавляемого Амиром Багауддином (дагестанцем, хваршином по этнической принадлежности).

Еще два года назад Багауддин объяснял мне, что посткоммунистическое правительство Дагестана находится в состоянии ширка (язычества). "Мы не хотим брать власть в свои руки, - говорил он, - мы хотим, чтобы вся власть была в руках Аллаха. Мы бы одобрили полный запрет на продажу алкоголя, но для нас важнее вера (иман) и единобожие (таухид). В исламском государстве мы хотели бы ввести службу мухтасибов (полицию нравов). Курение табака и наркоманию мы рассматриваем как харам (то, что запрещено)".

В Карамахи и Чабанмахи программа "Джамаата" последние два года реализовывалась в значительной степени. Идеология движения была принята большинством местных жителей, и местная мусульманская община, соборная мечеть которой находилась в селении Карамахи, превратилась в маленькую "ваххабитскую" республику, форпост фундаментализма в Дагестане. Именно поэтому туда стекалась в поисках "чистого ислама" (салафийи) молодежь со всего Дагестана и других республик Северного Кавказа.

Если моральным и идейным авторитетом для жителей был Багауддин, то военным, безусловно, - полевой командир, иорданец по происхождению, Хаттаб, который связан с Карамахи семейными узами: его жена родом оттуда. Хаттаб до войны в Чечне, начавшейся в декабре 1994-го, жил в Карамахи. Ближайший сподвижник Хаттаба - руководивший обороной сел Карамахи и Чабанмахи Джарулла Раджбаддинов. Его судьба в настоящее время, после того как мятежные села были разрушены, точно не известна, но есть основания полагать, что костяк ополченцев во главе с Джаруллой вышел из окружения в окрестные леса.

Михаил РОЩИН,

сотрудник Кестонской

службы новостей

К селу Карамахи ведет узкая, посыпанная белым камнем дорога, по которой изредка проезжают груженые "КамАЗы". Над ней в нескольких местах можно было прочесть надписи, предупреждавшие, что вы находитесь на независимой исламской территории, где не действуют никакие другие законы, кроме шариатских. При въезде в само село стоял блокпост, где я был остановлен несколькими людьми, одетыми в военную форму российского образца, только укороченную снизу выше щиколоток. Под низко натянутыми на лоб кепками и густыми бородами практически нельзя было различить их лица.

За бетонными блоками стоял крупнокалиберный пулемет от БТРа. Где-то рядом работала рация, из которой доносилось: "Шапи, Шапи, Шапи". Мне задавали вопросы в основном о цели моего приезда в село, о том, откуда я приехал, знает ли кто-нибудь в самом Карамахи о моем приезде.

Извинившись, бородатые люди в камуфляже сказали, что каждого чужака они предварительно проверяют, добавив при этом: "Приезжают некоторые, два-три дня побудут, а потом с экранов телевизоров одно вранье сыпется". "Но раз ты приехал изучать ислам, значит, Аллах наставил тебя на этот путь, и мы не можем запретить тебе то, что Он пожелал", - подключился к разговору еще один.

Однако меня предупредили, что какое-то время я буду находиться под бдительным присмотром братьев, так как никто не может, кроме Аллаха, знать, на кого я работаю, говорю ли правду. Мне показали дорогу к главному карамахинскому штабу, где сидели несколько молодых людей, которые вновь стали задавать мне вопросы вышеприведенного характера. Это продолжалось с полудня до вечера с перерывами на молитву, вопросы оставались все те же, менялись только люди.

На следующий день я познакомился с Джаруллой (неформальным лидером общины) и его помощником Батыром. Встреча с ними была довольно радужной. Сказав мне, что у одного из братьев родился сын, они предложили мне поехать с ними и поздравить отца.

Мы сели в уазик Джаруллы и поехали в сторону Леваши. Не доезжая до села, машина свернула с дороги и стала подниматься в горы. Мы оказались в местечке, со всех сторон окруженном холмами. Здесь уже вовсю готовили шашлык человек 15, одетых в камуфляж. "Братья" все прибывали и прибывали, и уже через полтора часа на лужайке сидели более ста бородатых людей в военной форме. После "официальной" части "братья" устроили нечто вроде соревнования по стрельбе. Установили на одинаковом расстоянии (метров сто) узкие деревянные бруски в качестве целей, достали оружие. В ход пошли автоматы, карабины, снайперские винтовки, пулеметы (гранатометы тоже были, но из них не стреляли). Джарулла предпочел укороченный автомат Калашникова и, почти не целясь, поразил мишень. Следует отметить, что на этих "соревнованиях" отсутствовал какой-либо азарт, соперничество. "Братья" просто проверяли, насколько точно они могут стрелять, насколько каждый из них готов к войне с неверными. После этого все разделились на команды и стали играть в футбол. Здесь меня удивило, что Джарулла (с ним я был в одной связке нападающих), несмотря на свою довольно внушительную комплекцию, очень хорошо бегает - как восемнадцатилетний.

Стояла очень жаркая погода, но никто не снимал рубашек, чтобы не открыть авраат (часть тела, которую запрещается оголять даже перед людьми своего пола). И опять та же картина: не было спортивной злости, сильного желания забить гол - каждый проверял себя, насколько он вынослив.

Под вечер мы вернулись в Чабанмахи, и там я поступил в подчинение к амиру (начальнику) Шамилю. Он привел меня на базу - в большой дом, где были четыре комнаты и кухня. Вокруг базы стояло три замаскированных зенитных пулемета. Шамиль построил весь джамаат, в котором насчитывалось двадцать пять человек, и сказал, что к ним пришел еще один брат. Молодые люди, "вышедшие на путь Аллаха", были разного возраста, от восемнадцати до тридцати лет. Они быстро написали мне основные молитвы (арабские слова русскими буквами) и предупредили, что, если я не выучу их к следующему дню, меня ждет десять палок.

Состав "братьев" был довольно пестрый: безработные; особо отличившиеся перед законом и находящиеся в розыске; скрывающиеся от призыва в армию; а также те, которых силой привели в джамаат друзья, чтобы спасти от наркотической и алкогольной зависимости. (Эти боятся возвращаться в джахилию (невежество), чтобы не приняться за старое. Лечат там просто - палками при первых признаках "ломки".) Национальный состав был представлен аварцами, лакцами, кумыками, почти половину составляли лезгины.

Через какое-то время я был принят в систему подготовки "талибан", которая состояла из двух этапов. Первый - идеологическая подготовка, изучение основ веры, называемая повышением имана, ибо тот, кто берет оружие, и не только оружие, все должен делать ради Аллаха, и с каждого, придерживающегося каких-либо иных целей, будет суровый спрос в день Страшного Суда. Второй - военная подготовка. "Брат" должен уметь сражаться ради Аллаха. И это главное отличие моджахеда от бандита. Любое дело следует начинать сказав "Бисмилла".

Мы жили по следующему распорядку: поднимались очень рано, в половине третьего утра по местному времени (на территории действовало мединское время - на один час назад), в зависимости от восхода солнца, делали омовение, где-то в три часа - намаз. После этого мы изучали Коран, учили наизусть суры. В шесть часов утра начиналась физическая подготовка - бег по горам (около шести километров). Как говорили "братья", "моджахеда ноги кормят", "тяжело бегать в горах, зато когда спустимся и пойдем на Махачкалу, будем бегать как джейранчики". Однажды во время бега трое "братьев" отстали, и тогда амир сказал им: "Если вы здесь так медленно все делаете, то как же вы возьмете Москву"?

В восемь часов все садились завтракать. Здесь не безынтересно отметить, что продукты щедро выделялись на нужды джамаата (по словам амира, только на хлеб в день уходило сто рублей). Каждый день назначалась так называемая хидма (группа людей, которая обслуживала остальных "братьев" во время приема пищи). В ее обязанности также входило приготовление еды. К сожалению, настоящие повара встречались очень редко, и поэтому качество блюд оставляло желать лучшего. Там я познакомился с табасаранцем, парнем лет тридцати, у которого была язва желудка. Он быстро освоил поварское ремесло и готовил довольно сносно, наверное, заботясь о состоянии своего здоровья, хотя каждый раз, отправляя тот или иной ингредиент в кастрюлю, произносил "Бисмилла". После завтрака у нас было полтора часа на то, чтобы привести себя в порядок: постирать, помыться. Потом вновь начинались занятия, продолжавшиеся до полуденного намаза. Потом мы обедали, два-три часа отдыхали, совершали предвечерний намаз. Вновь у нас продолжались занятия, где алимы, обучавшиеся в Египте, Пакистане, Саудовской Аравии, Сирии, читали нам курсы единобожия, в развернутом виде преподавали исхан, ибадат, объясняли тонкости, связанные с совершением омовения намаза.

Также мы изучали хадисы, где обязательным элементом было знание рассказчиком иснада (то есть кто передал хадис, с чьих слов). Помимо этого, в нашем распоряжении находился целый арсенал литературы на русском языке, которую мы могли изучать самостоятельно. Среди авторов можно выделить С. Кутба, М. Тагаева, Мухаммада Ибн Абд аль-Ваххаба, аль-Маудуди, Хасана аль-Банны. Но прежде чем читать эту литературу, рекомендовалось укрепить свой иман (веру). Между вечерним и ночным намазами оставалось мало времени, и поэтому мы только ужинали. Иногда к нам вечером заезжал Джарулла, иногда Халифа (также один из местных лидеров). С самого начала прохождения подготовки по системе "талибан" мы были разбиты на джамааты численностью восемь-десять человек в каждом. Эти группы должны были нести поочередно караульную службу: днем дежурил один человек в течение одного часа, а ночью каждый джамаат поочередно сторожил базу, в то время как другие отдыхали. В коллективе царил дух братства и взаимовыручки. Никто не имел права оскорблять друг друга, не говоря уже о более серьезных проступках. Конечно же, были мелкие провинности: кто-то уснул на лекции, опоздал на построение. Наказание за это было следующим: провинившемуся полагалось либо несколько раз подняться в гору, либо пробежать один километр вокруг базы, либо же несколько десятков раз отжаться от пола. Выполнение наказания не контролировалось амиром. Провинившийся "брат" за каждое действие в свое время понесет ответственность перед Аллахом. В конце курса нам предстояли экзамены. Каждый из "братьев" должен был к нему выучить наизусть 15 сур и ответить на пройденные в течение курса вопросы. Те, кому не удавалось сдать экзамены, должны были пройти подготовку еще раз. Продолжительность обучения была три недели. Очень часто, особенно по пятницам, нам демонстрировались документальные фильмы, снятые в разных точках, где имеют место конфликты между мусульманами и "неверными".

Только сдавшие этот экзамен допускались ко второй части - военной подготовке, включающей в себя рукопашный бой, стрельбу из различных видов оружия, начиная от пистолета и кончая зенитными установками, тактику боя, в том числе в условиях горной местности. По территории села нам категорически запрещалось ходить по одному. Наказанием за это было двадцать палок. Практически во всех домах сел Карамахи и Чабанмахи стояли радиостанции.

По местному телевидению мне удалось увидеть видеозапись встречи министра внутренних дел Сергея Степашина с жителями села Карамахи. Надо признать, что со стороны жителей сел это была открытая демонстрация своей независимости. Степашин же, можно с полной уверенностью сказать, вел себя так, как будто открыто признавал ее, налево и направо раздавая обещания. Кульминацией встречи стал момент, когда эскорт министра тронулся с места, провожаемый криками "Алла Акбар". Так называемые ваххабиты наглядно показали, что единственной законодательной базой для них будет не Конституция, а Коран и Сунна.