Марк Рац
«Бернар Ченнини и его сын Тито Лесси», 1471. Галерея современного искусства, Париж.
Источник: Жорж Жан, «История письменности и книгопечатания». М.: 2005
Книговедение, «комплексная наука о книге» – малоизвестная широкой публике научная дисциплина, тем не менее интересная в двух отношениях. Во-первых, сама по себе: как наука о книге, безусловно, одном из столпов нашей цивилизации. Во-вторых, как типичный представитель целого ряда наук об искусственном, центрирующихся на изучении артефактов: от искусство- и науковедения до машино- или материаловедения. (Недаром они часто объединяются и общей структурой наименований – «чего-то -ведений».) Но для ясности я бы начал с другого конца.
Деятельность над объектами
По стечению обстоятельств ровно тридцать лет назад замечательный русский мыслитель Георгий Петрович Щедровицкий опубликовал работу, где предложил различать объектно и деятельностно ориентированные исследования. В двух словах, речь шла о том, что необходимые знания для ставившихся в те поры во главу угла производственных процессов вырабатывают привычные для нас объектно ориентированные науки (физика, химия и т.п.). Но для того чтобы производство успешно шло, воспроизводилось и развивалось, над ним должна существовать особая организационно-управленческая надстройка.
В отличие от производственников организаторам и управленцам специальные знания по физике или химии не нужны: они управляют различными системами деятельности, а деятельность живет по совсем иным законам, чем привычные нам объекты. Знания, необходимые оргуправленцам, вырабатываются соответствующими деятельностно ориентированными науками. Можно добавить: такие знания нужны не только управленцам, но также предпринимателям, политикам, педагогам и, как мы увидим, много кому еще.
На первый взгляд может показаться, что такая типология совпадает с классическим делением на естественные и социогуманитарные науки (науки о природе и науки о духе или культуре). Но это поверхностный взгляд. На самом деле речь идет об имеющей глубокие философские корни мощной инновационной идее, все значение которой мы до конца не осознаем и теперь. Среди прочего расхождение объектных полей социогуманитарных и деятельностно ориентированных наук может и должно стать одним из стимулов развития всей сферы гуманитарного знания.
В частности, сказанное позволяет по-новому взглянуть на структуру и содержание книго- и прочих -ведений.
Все лишь частично названные в начале науки, центрируясь на некоторых артефактах – будь то произведения искусства, машины и механизмы или наука и культура, – фактически покрывают вместе с тем и связанные с ними системы деятельности. Последние явно делятся на два класса: это, во-первых, создание и, во-вторых, употребление центральных артефактов.
Таким образом, вырисовывается ядерная онтологическая схема всех этих «чего-то -ведений»: создание/изготовление – объект/артефакт – употребление (артефакта в объемлющей деятельности).
Важнейшей особенностью наук об искусственном оказывается категориальная разнородность их объектного поля, включающего как сами объекты/артефакты, так и различные связанные с ними типы и системы деятельности, – что, собственно, и стоит за представлением об их «комплексности». В сущности, книговедение, как, видимо, и любая «комплексная наука», объединяет научные дисциплины принципиально разных типов: объектно и деятельностно ориентированные.
Пропавшая библиокритика
Двойственная природа книговедения явлена уже в его известном двойственном же определении как «комплексной науки или комплексе наук о книге и книжном деле». Причем в данном контексте нет нужды детально обсуждать состав и структуру книжного дела: они заведомо могут представляться и представляются по-разному. Здесь важен принцип. Связанные с книгой типы и системы деятельности делятся на два класса:
а) относящиеся к созданию книги – письмо (писательство), редакционно-издательское дело, книжный дизайн, типографская деятельность;
б) относящиеся к ее дальнейшему бытованию и употреблению – библиографирование, книгораспространение, чтение, критика, собирательство/библиофильство, библиотечное дело, музеефикация.
Все перечисленные практические занятия объединяются центральным артефактом – книгой, задающим каждому из них предметную специфику (пишут, издают, читают и т.д. не только книги, но и печатную продукцию иного рода, например периодику). Над каждой из этих практик надстраивается своя система рефлексивного осмысления, обычно обретающая характер научной/учебной дисциплины.
Среди таких деятельностно ориентированных дисциплин резко выделяется объектно ориентированная наука о книге как таковой. «Стыковка» столь разнородных дисциплин возможна с использованием системных представлений в версии Московского методологического кружка.
Отдельного замечания требуют критики, по идее примыкающие к каждому из обсуждаемых -ведений (критики более или менее широко пользуются достижениями «своей» науки, но сами науками никак не являются). Наиболее известна среди них литературная критика, а вот библиокритика так до сего времени и не сложилась.
Говорю об этом, потому что не только в массовом сознании, но и в работе большинства профессионалов это различие не учитывается: считая, что разбирают выходящие книги, критики в подавляющем большинстве случаев анализируют только публикуемые в них произведения. Картина сколь привычная, столь и нелепая: это ведь то же самое, как если бы театральный критик, уверяя публику, что говорит о спектакле, обсуждал только текст пьесы, или кинокритик ограничился бы обсуждением сценария.
 Книжный магазин в Калькутте. «Размножение» артефактов деятельности человеческого мозга – процесс неконтролируемый. Источник: miragebookmark.ch |
Книжное дерево в потоке времени
Целостную картину объектного поля книговедения можно наглядно представить как дерево, корни которого – системы деятельности, относящиеся к созданию книги; ствол – книга как таковая, а крона – системы деятельности, относящиеся к бытованию и употреблению книги в обществе.
Для полноты картины можно мысленно поместить это «дерево» в поток времени (имея в виду его длительные промежутки), текущий, скажем для определенности, слева направо, и обозначить таким образом место истории книги и историй книжного дела. В таком метафорическом представлении находят свое место не только отдельно взятые книжные занятия и их собственные истории, но также их взаимосвязи и переплетения, в ряде случаев лишь недавно ставшие предметом пристального внимания специалистов (Р.Шартье).
Данное представление позволяет также четко различить два жизненных цикла книги: малый (от замысла издания до использования книги по основному назначению в обществе) и большой (включающий всю историю бытования книги вплоть до ее музеефикации). Малый локализуется в пределах «дерева», большой – относится к сфере истории.
Наконец, каждый из элементов нашего «дерева» может иметь собственную социологию, а некоторые ее уже имеют. Так, социология чтения, или социология книги, располагает более или менее значительными наработками.
В принципе подобная структура присуща всем наукам об «искусственном», и предлагаемый подход позволяет по-новому взглянуть на характерные для каждой из них особенности. В частности, важны отличия между науками, исследующими артефакты вещественные, как материаловедение, и знаковые, как искусствоведение. (Похоже, что здесь проходит граница между техническими и обсуждаемыми здесь общественными науками: в некотором смысле технические науки гораздо ближе к общественным, нежели к естественным, но это, конечно, тема специального разговора.)
Книговедение занимает с этой точки зрения особое место, поскольку книга – «кентавр-система», соединяющая в себе черты как вещи, так и знаковой системы.
Разумеется, в газетной статье невозможно рассказать о содержании перечисленных выше книговедческих дисциплин, да в этом, думается, и нет нужды: заинтересованные читатели могут обратиться к соответствующей литературе. Я бы заметил только, что книговедение имеет довольно длинную (с конца XVIII века) предысторию, но сравнительно короткую, ограниченную ХХ веком, историю.
Сходная картина характерна, впрочем и для других -ведений: по большей части это дисциплины довольно молодые. Хотя многие из них уже успели приобрести академическую респектабельность, хотелось бы думать, что они окончательно еще не окостенели. Поэтому я надеюсь, что предлагаемый подход найдет практическое применение в процессах их становления и развития, тем более что все сказанное имеет прямое отношение и к объединяющему их науковедению.
