Радиационная терапия по-русски

Работы по монтажу установки протонной терапии продолжались почти три месяца.
Фото Сергея Шилова

Несколько дней назад из длительной командировки в США вернулся создатель протонной установки для лечения онкологических больных член-корреспондент Российской академии наук Владимир Балакин. Вокруг разработок Владимира Егоровича сложилась парадоксальная ситуация: российское государство не может обеспечить создание протонных установок, чтобы вылечить своих граждан, и эти средства выдающийся физик вынужден добывать в США и Европе. Как ему это удается – об этом беседа с ученым.

– Владимир Егорович, в течение двух месяцев вы находились в США. Чем была обусловлена столь продолжительная командировка?

– Я отвечу на этот вопрос так, как ответил на один телефонный звонок, когда был в Соединенных Штатах. Однажды ночью раздался звонок из России, и женский голос с претензией спросил: почему я болтаюсь за границей вместо того, чтобы доводить установку по протонной терапии в Протвино? Оказалось, у этой женщины болеет подруга и никто не может ей помочь. Я ответил, что именно в Америке пытаюсь заработать деньги, чтобы завершить российскую установку.

Разработка была практически завершена три года назад, и, естественно, я пытался внедрить ее в России. Через Государственную Думу, Министерство экономики РФ, Академию наук мне удалось «пробить» две установки, которые строятся сейчас в подмосковных наукоградах Протвино и Пущино, но это капля в море. Моя попытка оснастить Россию такими установками закончилась безрезультатно.

Более того, со мной просто начали бороться – обращения игнорировали, было направлено несколько писем из очень высоких инстанций в правительство РФ и президенту РАН о том, что мою тему надо закрыть и работы прекратить. Тогда Академия наук создала комиссию, которая приезжала в Протвино в мае прошлого года. Когда члены комиссии ознакомились с работой установки, то отказались от своих намерений прикрыть работу и дали ей очень высокую оценку. Но это не изменило ситуации.

В этом году объявлена государственная программа по борьбе с онкологическими заболеваниями, но мне не только не было сделано предложение построить установку, но и на следующий год в проекте бюджета государственное финансирование этой темы срезается в несколько раз. Ясно, что если я не найду источника финансирования, то наша команда прекратит существование и разработка умрет. Видимо, в России не нужны наши недорогие установки. Некоторые руководители, ознакомившись с нашей разработкой и узнав о невысокой цене, сразу теряли к ней интерес.

Поэтому одна машина была поставлена в один из самых престижных вузов США – Массачусетский технологический институт (MIT) за счет американских посредников, которые взялись распространять мою установку в Соединенных Штатах. В этом центре мы смонтировали установку, преследуя три цели. Одна из них – тестирование установки, поскольку MIT должен сам проверить параметры и провести измерения. Вторая цель, поскольку установка успешно работает, – демонстрация для врачей. На сегодняшний день центр посетили врачи из нескольких десятков (около двадцати) госпиталей и около десяти заявили, что хотят купить эту машину.

Однако в период кризиса это очень острый вопрос, поэтому сейчас наши посредники ведут переговоры с госпиталями.

Установка, которую мы поставили в Соединенные Штаты, – образец. Если она будет заказана несколькими госпиталями, то мы будем ее производить – вот главная цель. Наши посредники полностью оплатят первую машину, так же как и последующие, если госпитали их купят. Тогда мы сможем жить, сейчас уже получили первые деньги.

Кстати, важнейший момент: чтобы поставить установку в госпиталь, она должна пройти разрешение FDA – Федеральной администрации по лекарствам, в том числе и по лечебным установкам. Это огромная кипа бумаг, и этим сейчас занимается MIT при нашем участии. После этого, если FDA даст разрешение на работу машины в госпитале, она может быть там установлена.

Команда российских специалистов и их американских коллег из MIT, которая монтировала установку протонной терапии. Фото Сергея Шилова

– Сколько времени занял монтаж установки в США?

– Работа шла со 2 января. 1 января был последний выходной день. Следующий выходной оказался только 19 апреля, в День православной Пасхи. Все это время коллектив работал без выходных по 12 часов в сутки.

– Все прошло гладко?

– Да. Были разные этапы запуска. Я прилетел 11 марта. А 12 марта фирма устроила мини-банкет, поскольку установка запущена, пучок получен, и с их стороны был полный восторг – как за два месяца можно запустить такую установку?!

Американцы считали, что это возможно по их нормативам через полгода, поэтому многие вещи, которые они должны были сделать к нашему приезду, не выполнили, думая, что спешить некуда, и реально тормозили нашу работу: «Давайте систему охлаждения». – «Мы еще не готовы». – «А что же вы? Вот график». – «Да мы не думали, что график будет выполняться».

Когда было первое включение, договорились с радиационщиками ускорить пучок до трех мегаэлектронвольт, но мы-то знали, что все безопасно, и ребята сразу включили 50 мегаэлектронвольт. Когда американцы об этом узнали, то сильно возмутились: как это так – без разрешения? Но мы же лучше знаем ситуацию: померили – действительно безопасно. Следующая точка была уже проектная – 250 мегаэлектронвольт.

Когда я приехал, все параметры уже были получены, кроме одного более сложного – интенсивности, где требуется тончайшая настройка. Однако работу по настройке пришлось прекратить, поскольку стали приезжать врачи. Две недели мы ежедневно принимали по две-три делегации, демонстрируя установку в работе. Представители делегаций пришли к единому мнению – это технологии будущего.

Главный физик MIT, который присутствовал при этих беседах, рассказывал, как восторгались американцы, увидев человека, действительно думающего о перспективах радиационной терапии, за которой будущее.

– То есть Америку вы покорили.

– Надеемся. Теперь все зависит от моих посредников. Я сам видел, как на установку реагируют врачи. Например, прилетела делегация из Ассоциации госпиталей США. Смотрит машину, и в итоге руководитель говорит: «Мы хотим купить четыре-пять установок». Дело в том, что инвесторы, готовые вложить средства, не знают, куда их вкладывать, потому что идеи бывают очень редко.

Мне было очень приятно, когда один сотрудник MIT накануне моего отъезда пришел поговорить. Он сказал, что 35 лет работает в MIT, сотрудничая с различными организациями, знает много команд, но лучше нашей никогда не видел – она всех превосходит, с таким рвением, ответственностью и энтузиазмом люди работали. Я считаю, мы очень достойно представили Россию.

– Еще где-то ваши установки апробируются уже?

– Да. 21 мая со Словакией подписан ряд договоров, по которым мы поставляем в их госпиталь установку. Они проводят ее аттестацию, после этого установка может быть продана в любую страну Евросоюза. Эту машину мы будем использовать для коммерческого лечения, поскольку его оплачивают страховые компании. Получается, с одной стороны, демонстрационная установка – для аттестации, а в будущем – коммерческая, чтобы оплатить расходы.