А где же муху взять?

Научные исследования порой кажутся непосвященным чистой алхимией. Джозеф Райт. Алхимик в поисках философского камня, обнаруживает фосфор и молится за успешное завершение его действий, согласно обычаю древних химических астрологов. 1771. Музей и художественная галерея Дерби, Великобритания

На ученом совете нашего отдела объявили, что сверху пришла бумага, называющаяся «Нормативный перечень показаний результативности труда». Теперь научным сотрудникам предстоит работать в соответствии с изложенными в ней пунктами. Самым удивительным было то, что, согласно новым нормативам, отдел в течение года должен опубликовать в том числе одну научно-популярную статью в средствах массовой информации. В качестве разъяснения чиновник от науки в своем «Перечне…» привел касающийся нашей специализации пример газетной статьи 1984 года о критике СВС.

Аббревиатура СВС относится к одной из областей нашей науки – химической физики – и расшифровывается как самораспространяющийся высокотемпературный синтез. Значит, в 1984 году на страницах газеты литературной (в основном) тематики критиковали самораспространяющийся высокотемпературный синтез. Я попытался представить, что могло бы быть написано в той критической статье.

В воображении рисуются первые строчки: «В то время как весь советский народ, все прогрессивное человечество, основываясь на учении марксизма-ленинизма, уверенно движется по пути научно-технического прогресса, на этом направлении еще встречаются отдельные псевдонаучные тупиковые ответвления, больше напоминающие алхимические изыскания…» – и т.д. и т.п.

Действительно, на первый взгляд неискушенному человеку, возможно, и покажется, что СВС – чистая алхимия. Судите сами: берут смесь порошков двух металлов, подогревают ее – и вдруг по смеси начинает распространяться волна горения, с помощью которой смесь превращается в совершенно другое вещество, например в интерметаллид – синтезированный сплав с новыми, зачастую уникальными свойствами. Да, при определенных обстоятельствах такое может показаться алхимией автору, якобы когда-то написавшему гневное разоблачительное письмо в газету.

Но если бы критик, не поленившись, более серьезно попытался исследовать данный вопрос, то непременно увидел, что на самом деле существуют стройные научные теории и непротиворечивые математические модели, позволяющие описать процессы горения и синтеза. Пожалуй, самой красивой из них является теория теплового взрыва. Удивительные уравнения описывают ее – душа не нарадуется, на них глядя. Суть этой теории проста. Для ее объяснения лучше всего привести аналогию со всем нам известной Берлинской стеной. Будем считать, что стена – это и есть тот активационный барьер, который никак не могут преодолеть атомы-люди, для того чтобы перескочить из ГДР в ФРГ и наконец-то соединиться. Но вот приходит время, люди-атомы все больше волнуются, настроения разогреваются, люди начинают все выше и выше забираться на стену. Власти уже не могут контролировать ситуацию, и однажды атомы все же преодолевают активационный барьер, перепрыгивают через стену и, воссоединившись, начинают ликовать! Слышны салюты, повсюду огни. Вот такой он, этот тепловой взрыв…

По коридору отдела экспериментаторы тащат баллон с азотом. Готовится эксперимент. На доске объявлений вывешен приказ: «15 июня в 11.00 будет проводиться аттестация сотрудников, работающих на сосудах под давлением». Сосуд под давлением – это и есть баллон с азотом.

Баллон затаскивается в одну из лабораторий. Она поделена на две части. Первая часть занята письменными столами со стоящими у стены двумя книжными шкафами. Вторая похожа на небольшую кустарную мастерскую с хранящимися на полках банками и склянками, в которых находятся какие-то порошки разных цветов, там же повсюду разбросаны железки, провода и проволока: все действительно чем-то напоминает алхимическую келью.

В лаборатории циферблаты приборов мирно ждут своего часа, того момента, когда они начнут работать и показывать время, температуру и мощность, характеризующие тепловой взрыв параметры.

На отдельном столике стоят микроскопы. Кандидат технических наук что-то объясняет девушке-студентке. Наверное, она у него в следующем учебном году собирается писать курсовую работу или даже диплом. Кандидат наук предлагает девушке посмотреть муху в микроскоп.

– А где же муху взять? – удивляется студентка.

– Да их на подоконнике засохших много валяется, еще с прошлого года остались, – замечает научный сотрудник и деловито направляется за мухой.

Хоть муха под микроскопом интересна, но главное предназначение находящихся здесь приборов – изучение синтезированных методами горения и теплового взрыва интерметаллидов.

Девушка восхищается строением мухи.

– Интерметаллиды под увеличением выглядят еще интереснее! – горячо заверяет ее научный руководитель.

Два года назад у меня тоже был студент, с перспективами, хоть в уравнениях химической физики разбирался еще слабовато, но, главное, не боялся их. В конечном итоге писать диссертацию ушел в другой институт, так как у нас не нашлось для него ставки. С другой стороны, вышестоящие инстанции настоятельно рекомендуют набирать молодежь, но дополнительных ставок не выделяют, предлагают сокращать стариков. Сами никаких мер по этому поводу не предпринимают, а все отдают на усмотрение коллектива, превращая его в банку с пожирающими друг друга пауками.

Еще не очень старые «пауки» – доктора наук – идут к руководителю отдела, доказывают, что ради спасения отдела уже просто необходимо сокращать пожилых и на их место набирать молодых перспективных работников. Руководитель качает в знак согласия головой, но решиться на это не может. Нанизанная сверху идеология начинает приносить свои горькие плоды. «Мы хорошие, а вы тут сами разбирайтесь. Всего вам доброго, здоровья, успехов!» – казалось, доносится откуда-то сверху. Примерно так время от времени у нас в отделе слышится голос при срабатывании сигнала пожарной опасности: «Внимание, пожарная тревога, срочно покиньте помещение!» Сигнал пожарной тревоги срабатывает часто, мы к нему уже давно привыкли и его практически не замечаем. Говорят, там стоит плохой датчик. Мне неуютно и кажется, что когда-нибудь, не дай бог, при настоящем пожаре мы просто не поверим бесстрастному голосу сверху.

В комнату заходит руководитель лаборатории физической активации (сокращенно ЛФА), жалуется мне:

– Наш проект снова не прошел.

«Проект не прошел» – это когда ты подаешь грант, например, в Российский фонд фундаментальных исследований, но его не поддерживают. Как правило, в последнее время проекты не проходят. Наверное, потому, что государство сократило финансирование.

– Посмотри, что пишет рецензент о проекте, – продолжает заведующий лабораторией и начинает читать отрывок из рецензии: «Еще в 1985 году М.С. Горбачев утверждал в одном из своих выступлений, что технологии СВС обеспечат нашей стране прорыв в создании наукоемких производств в ближайшие годы. Но прошло 30 лет и пока не слышно о прорывах в этой сфере. Скорее всего отсутствие как фундаментальных, так и практически значимых результатов обусловлено сложностью процессов тепломассопереноса и физико-химических превращений, протекающих в пористых средах в условиях так называемого СВС-синтеза…»

– Значит, СВС умер… Тогда надо выпить хотя бы кофе.

– Да, значит, мертв, – завлаб подошел к столу и включил чайник, достал банку с кофе и сахар.

– Видимо, вряд ли существовал в 1984 году тот газетный критик, если всего лишь через год СВС поддержал сам глава государства…

– Это ты о чем? – не понимает моих слов заведующий ЛФА. – Так что ж – СВС умер?

Чайник, словно реактивный самолет, начал потихоньку набирать обороты и засвистел. Белый чайник действительно походил на самолетный фюзеляж и в то же время чем-то напоминал чайку. Казалось, сейчас случится чудо – чайник взлетит и унесется от всех этих передряг к тем, кто действительно нужен нашей стране.

Вспоминаются слова патриарха науки об СВС академика Мержанова: «Лучше быть нужным, чем свободным». Да, Александр Григорьевич, вы правы: хоть чайник не свободен, но он необходим, а СВС сейчас находится в вольном полете.

– Позвольте, – не соглашается с нами сидящий за компьютером молодой сотрудник. – Вот смотрю зарубежные публикации, одно могу сказать – очень много работ по СВС, просто огромное количество – интересуется мир!

Значит, не все потеряно, заключаем мы и пьем кофе. Подтверждением нашего такого оптимистичного вывода явилось и то, что чайник пока остался на месте и не улетел – наверное, думает, что вдруг и правда СВС жив. Похоже, погорячился рецензент, когда собрался на похороны самораспространяющегося высокотемпературного синтеза. Да, отпевание пока не состоялось – будем писать новые проекты.