Артур Блинов. Дебаты в мире по проблеме российской демократии до и после братиславского саммита легализовали эту тему как непременный пункт повестки дня в контактах между Россией и США. Она стала обязательным сюжетом в беседах двух президентов. Видимо, надолго.
В принципе интерес иностранцев к этому вопросу понятен и закономерен. Ведь спорим же мы сами о том, что у нас отвечает критериям демократии, а что нет. Хотя порой кажется странной чрезмерная драматизация вопроса, что сопровождает дискуссии о России за рубежом. Ведь дело доходит до угроз откуда-то нашу страну исключить или куда-то не принять. Исключить из «восьмерки», не принять в ВТО. И громче всего эти призывы звучат из США – страны, сотрудничество с которой доросло до стратегического партнерства. Однако насколько прочно это партнерство, если во время российско-американских саммитов мир задается вопросом: не рассорятся ли президенты, споткнувшись в дискуссии о камень российской внутренней политики?
Между тем такой драматизации периодически возникающего несогласия не наблюдается в отношениях между США и другими державами. Например, с Китаем. «Почему Вашингтон так озабочен судьбой демократии в России и гораздо меньше предъявляет претензий по этой теме Китаю, хотя по тем же критериям должно быть наоборот?» – такой вопрос я задал авторитетному американскому дипломату в Москве. «Но ведь вы наши друзья», – находчиво ответил американец. Кроме того, из слов собеседника явствовало, что самого Буша не так уж волнуют судьбы демократии в России. Он просто выполняет заказ американской политической элиты, требующей жестко говорить с российским президентом.
Сходный вопрос я задал и ветерану американской дипломатической службы бывшему послу США в Москве Джиму Коллинзу, который ныне участвует в организации «гражданских обменов» между Россией и США. Опытный дипломат, на этот раз оказавшийся на переднем крае «продвижения демократии» в Россию, считает, что разногласия между Москвой и Вашингтоном приобретают излишне драматичный характер по той простой причине, что у российско-американских отношений отсутствует прочная основа в виде развитых торгово-экономических связей.
Вопрос о фундаменте двусторонних отношений представляется крайне важным. Ныне он, может быть, даже слабее, чем во времена холодной войны. Тогда советско-американские отношения базировались на диалоге и договоренностях в области контроля над оружием массового уничтожения. Это было исключительно важно не только для безопасности обеих стран, но и всего мира, и поэтому выступало как сфера первостепенной ответственности Москвы и Вашингтона перед всем человечеством. В процессе многолетних переговоров обе страны достигли целого ряда важных соглашений: от ограничения гонки вооружений перешли к их сокращениям, затем от малых сокращений переключились на более значительные.
Ныне эта тема не просто перестала быть центральной. В свете выхода США из Договора по противоракетной обороне можно сказать, что идет демонтаж уже достигнутого. Однако не слишком ли рано стороны сняли с себя ответственность в этой сфере? Ведь Россия и США все еще обладают потенциалом взаимного уничтожения, который более чем достаточен и мог бы быть сокращен. Но эпоха взаимных сбалансированных сокращений окончилась. США рассчитывают уйти в отрыв в военно-технической области, России же предложено позаботиться о безопасности хранилищ имеющегося у нее оружия – это специально оговорено в Братиславе.
Одна основа ушла, другая не появилась. В современном мире все многообразие международных отношений базируется на прочном фундаменте торгово-экономических связей, а экономическая дипломатия выходит на ведущее место. Однако о российско-американских отношениях этого не скажешь. Объем товарооборота ничтожно мал (в прошлом году он составил 15 млрд. долл.), американские капиталовложения в России, особенно прямые, невелики.
Это особенно контрастно выглядит на фоне стремительно развивающихся китайско-американских связей. Для американского бизнеса крайне выгоден аутсорсинг – перенос производства в Китай в форме прямых капиталовложений либо заказов китайским фирмам. В 2004 году общий товарооборот между США и КНР достиг 230 млрд. долл. Бизнес с Китаем настолько успешен, что теряют значение различия в политических системах и идеологии. Иначе, чем в отношении России, ведет себя в данной ситуации американская политическая элита – она не ищет возможности жестко объясниться с пекинскими лидерами. Даже споры по столь серьезной проблеме, как тайваньская, не выходят за отведенные им рамки.
В этой связи весьма показателен провал попытки лишить Китай режима наибольшего благоприятствования, предпринятой в американском Конгрессе по следам событий на площади Тяньаньмэнь 1989 года. Сенаторы и конгрессмены, захотевшие «наказать» Китай, натолкнулись на столь мощное противодействие со стороны американского бизнеса, что к этой теме больше не возвращались. От греха подальше Конгресс даже отказался от термина «наибольшее благоприятствование» и разъяснил, что речь идет о нормальных тарифах и условиях торговли. (Следует напомнить, что американские законодатели до сих пор не отменили дискриминационную в отношении России поправку Джексона–Вэника.)
Как можно назвать тех, кто скомандовал тогда Конгрессом? Прокитайским лобби? Конечно, можно использовать этот термин, однако точнее было бы сказать «лобби бизнеса, делающего деньги в Китае и на Китае». В любом случае голос бизнеса оказался тогда важным сдерживающим фактором, который не дал загнать американо-китайские отношения в тупик. Подобного стабилизирующего воздействия со стороны американского бизнеса не ощущается в отношениях между Москвой и Вашингтоном.
Дарья Гармоненко