≈ Геннадий Григорьевич, каковы традиции цензуры в нашем отечестве?
≈ Если брать театр, то было две цензуры ≈ общая, с моей точки зрения, либеральная. Цензура пропускала все издания независимо от того, кто готовил для публикации тот или иной текст ≈ Святой Синод или Академия наук. И читались все публикации объемом больше двадцати авторских листов.
Была отдельно драматическая цензура, которую вел Литературно-художественный комитет, куда входили интеллигентнейшие люди. Они все, как правило, пропускали. Существовала также религиозная цензура, которая запрещала изображать на сцене Христа и Апостолов. «Царь Иудейский», написанный великим князем Константином Константиновичем, был все-таки показан, правда, только для членов царской семьи. Не разрешалось изображать на сцене самого правящего царя и его папу, а вот дедушку играть уже было можно. Запрещалось сатирически изображать на сцене все властные структуры: Министерство внутренних дел, армию, жандармерию.
≈ Трилогии А.К. Толстого долго не давали цензуру...
≈ Ну, потом же разрешили. Дело в том, что леволиберальная интеллигенция в России самая громкая. Она всегда пытается навязать обществу свои стереотипы, и, как правило, в России это получается. Когда рухнуло самодержавие, вопль стоял восторженный, что мы пойдем, откроем, снимем с запыленных полок запрещенную литературу. Пришли, открыли┘ Кроме порнографии, ничего. Все мало-мальски достойное уже шло на сценах российских театров. Правда, Горький не шел в императорских театрах. И порнография не шла в театрах. Постельные пьесы Шницлера запрещались.
≈ Вернемся к теме свободы и цензуры.
≈ Так как в России нет традиции свободы, ограненной законом, то и наступает вседозволенность, и тогда начинается тоска по цензуре. Можно понять некоторую растерянность и даже нравственное смущение А.Р. Кугеля, который всю жизнь воевал с цензурой, но в 1917 году, в канун Октябрьской революции, театральный критик был вынужден признать, что господа цензоры хоть частично, но были правы. Он писал: «Театр пока что получил от «свободы» полную свободу порнографии. (┘) «Хоровод» Шницлера цензура запрещала. Умно она делала или нет? Я всегда спорил с цензорами, доказывая, что «Хоровод» ≈ грандиознейшая поэма, что она проникнута неким мистическим началом рока. (...) Но любезные цензора меня прерывали: «Вы знаете Шницлера, но вы не знаете наших антрепренеров». И кажется, что они понимали своих клиентов лучше, чем я». Если мы посмотрим на репертуар театров в Февральскую буржуазную революцию, то мы увидим, как «злачная» линия была представлена как никогда широко: от «Курортной плутовки», «Любовного кавардака», «Веселого рогоносца», «Аромата греха», «Шальной бабенки» через «Прелюбодейку», «Содержанку на паях» до «Пуговки от штанов». Потом наступит время советской цензуры, и уже царская будет восприниматься как рай.
≈ Но ведь «Горе от ума» цензура долго не пускала, как и пьесы Сухово-Кобылина.
≈ Я не хочу приукрашивать царскую Россию, в которой были и тайные сотрудники, и гимназисты получали анкетки c вопросами: «Что делали ваши родители?» и прочее. Но то, что наступило после Октября, не идет ни в какое сравнение с предыдущими эпохами.
После Октябрьской революции цензура формально возникает в 1918 году. Главлит ≈ стыдливое название нашей советской цензуры ≈ появляется в 1922 году. Но ведь уже сразу после первых дней революции новая власть рождает и новые карательные институты: суды совести, потом трибуналы печати, тройки, которые становились инструментами подавления инакомыслия. В феврале 1918 года новая власть запрещает буржуазные газеты, журналы, включая горьковское «Новое время». Понятно, чего боялись большевики. Свободная, бесцензурная печать могла противодействовать им в создании имиджа, образа, бренда по созданию великой советской утопии как царства новой справедливости.
Когда советская власть вводила цензуру, то пообещала, что при наступлении нормальных условий жизни ее отменит. Однако в 1921 году, когда старый большевик Мясников пишет письмо в ЦК, что Гражданская война окончилась, мы победили и пора цензуру отменять, то Ленин по поручению ЦК отвечает: «Мы самоубийством кончать не намерены и поэтому цензуры отменять не будем».
Наша вседозволенность распространяется не только на низы, на народ, она распространяется и на верха. Созданная в декабре 1917 года ВЧК могла арестовать любого. Николай Васильевич Петров, который вместе с Мейерхольдом в дни Февральской революции выпускал в Александринском театре «Маскарад» (потом после Юрьева он был худруком Александринки), в своей книге «Пятьдесят и пятьсот» описывает впечатляющий эпизод того времени. В 1918-м он работал в Петрозаводском театре: денег на постановку нет, выпускается мало новых спектаклей. Он дает телеграмму Марии Федоровне Андреевой, гражданской жене Горького, которая в то время занимала пост наркома просвещения Союза Коммун Северной области. Они были знакомы. Петров сообщает, что завершает, точно не помню, скажем, «Зеленый попугай», ≈ шлите «Желтую кофту». Ни слуху ни духу. И через неделю вбегает бледный помреж к нему: «Николай Васильевич, за вами!» Его привозят в местную ВЧК. Молодой следователь из рабочих и крестьян допрашивает режиссера: «Ну что, товарищ, давайте колоться. Вы посылали в Петербург телеграмму? Вот мы хотим знать, что за шифрограмму вы послали? Кого вы имеете в виду под «зеленым попугаем», кого под «желтой кофтой»?» Но, как пишет Петров, на его счастье, уже был опубликован репертуар, он показал афишу, и следователь понял, что речь идет о спектаклях. Петров в книге пишет: хорошо, что была афиша. А если б ее не было? А ведь у большинства такого рода аргументов не находилось.
У Эрдмана есть гениальная трагическая шутка. Когда его устроили завлитом краснознаменного ансамбля песни и пляски Министерства внутренних дел имени Лаврентия Павловича Берии, он надел энкавэдэшную форму, посмотрел на себя в зеркало и сказал: «За мной пришли».
Все искусство в феврале 1921 года подчиняется Главполитпросвету, причем вопреки желанию деятелей театра. Такой щедрой сметы, какую приняли на первые три года после революции ≈ с 1918 по 1921 год, ≈ потом никогда не было. Большевики ведь не понимали, чего стоят решения 8-го съезда РКПБ ≈ открыть и сделать доступными народу все сокровища искусства. В начале 1921 года все зрелищные искусства в России (цирк, эстрада, кинематограф, театр) были объявлены бесплатными. Тогда деньги давали, что являлось мощным экономическим рычагом, это понимал Ленин. Однако становилось понятно, что при переходе к НЭПу данный механизм работать не будет. Значит, нужно ввести другой. Им стал идеологический механизм. Вот почему надо было передать театры и все искусства Главполитпросвету, что и было сделано. Это моя гипотеза. В 1922 году ≈ Главлит, в 1923 году ≈ Главрепертком. Театрально-музыкальный сектор возглавлял Блюм, псевдоним Садко ≈ театральный критик, который, кстати, не разрешил пьесу Луначарского.
≈ А как Луначарский отреагировал?
≈ Нормально. Они еще сохранили подпольную большевистскую студийность. Но потом придут другие. Главрепертком возглавит Гандурин, который до того работал в гараже Совнаркома. Маяковский о нем напишет: «Подмяв моих творений глыбы, сидит Главрепертком Гандурин, а вы ноктюрн сыграть могли бы на этой лопнувшей бандуре?»
≈ Да, если сравнить с царскими цензорами┘
≈ Если сравнить с пушкинским цензором до Николая (который потом взял на себя эти функции), то как не вспомнить гениальную фразу «народ безмолвствует», вписанную цензором.
В первые годы НЭПа власть цензурировала зрелища очень сильно. «Бешеные деньги» Островского, к примеру, были запрещены, поскольку категорически не разрешались две темы: деньги и цари. Даже Малый театр не мог пробить через Луначарского постановку этих пьес. Представьте себя на месте театра. Меценатов нет. Власть лишает театры государственной дотации. С 1925 года только четыре театра получали дотацию, бывшие императорские. Даже МХАТ не получал финансирования. Еще и цензура. Как в таких условиях выжить театру?
Когда Сталин начинает строить свою красную советскую империю, то у него для осуществления этой задачи в руках есть замечательный механизм ≈ Главполитпросвет, от которого он почему-то отказался. Сталин, как восточный человек, говорил одно, а делал совершенно другое. Ему нужны были хорошие лозунги. Сталин же впервые в истории человечества попытался управлять искусством, ввел принцип государственной организации управления художественным процессом. И это ему удалось. Он отменил налоги с театров, которые были при НЭПе, дал дотацию, но и полнота власти в назначении директоров и худруков была в его руках. И, естественно, цензура ≈ мощный рычаг управления. В 1930–1931 годах начинается восстановление той советской цензуры, которую попытались большевики ввести сразу. Цензура всего и вся проходит через Главлит. В 30-е в Главрепертком стали назначать партийных руководителей. Так что все находилось под партийным контролем. Власть не страшили ни голод в стране, ни гибель миллионов людей. Революция, по сути, была идеологическим проектом.
≈ Почему, как вы считаете, не удался ленинский план укрощения искусства?
≈ Первый принцип организации художественной жизни ≈ самоорганизация. Второй ≈ когда государство все решает и любая инициатива снизу пресекается. Ленин попытался все национализировать. Однако это требует очень больших денег. В 1919 г. национализировано книгоиздательское дело, театр и кинематограф национализированы в августе 1920 г. Причем Луначарский еще в марте писал статьи против национализации и выдвигал весьма убедительные аргументы, что у нас нет путных управляющих, и даже если пригласить художников ≈ хороший художник может стать плохим чиновником. Аргументы верные, но все ленинские декреты он подписал.
≈ Национализировали. Что дальше?
≈ Ленинский декрет в действительности был угрозой применения силы, который не успел реализоваться. Еще Гражданская война идет┘ А когда Гражданская война кончилась ≈ НЭП. А национализация требует очень больших денег. Государство получает монополию на финансирование культурной деятельности. Будет альтернативное финансирование ≈ будет другая музыка. Поэтому власть взяла на себя бремя финансовой ответственности. Вот чего сейчас не понимают многие театральные деятели. Они ведь хотят, чтобы бремя затрат государство несло, а они были свободны. А так не бывает. Сегодня власть не понимает, что нужна новая идеологема, а деятели искусств не понимают, как ее создать.
Восьмидесятые годы мне кажутся годами эрозии коммунистической доктрины. Когда рухнула цензура в 1987 году, наши театры оказались неготовыми к этой свободе. Но я скажу больше, чего не было.
Сталин создал неуничтожаемую театральную систему. В тоталитарном обществе как нигде высок престиж искусства и творческого деятеля. Потому что только творческий человек может «истину царям с улыбкой говорить». Он демиург, он приближен к высшей власти. И Сталин действительно приближал к себе талантливых творцов. Хачатурян, Уланова, Дунаевский, актеры МХАТ. Его не надо упрощать. При нем была культура примерных отличников. Примерный отличник всегда знает, как правильно ответить, он никогда не выходит за пределы. Вот кто сделает отлично и правильно, тот и будет приближен. Поэтому они все старались работать хорошо. Они знали, что в этом спасение. Когда Сталин однажды сказал на совещании кинематографистов: «Не понимаю. Вот Фаина Георгиевна Раневская всегда играет маленькие роли, а каждый раз по-разному великая актриса. А Крючков всегда играет главные роли, а везде один и тот же». Эйзенштейн в два часа ночи позвонил Раневской и сказал: «Фанечка, пляши, индульгенцию получила». И вот они старались до белого пота, но в рамках заданных правил.
≈ Как цензура, с вашей точки зрения, влияет на художника?
≈ И плохо, и хорошо. Она воспитывает в человеке самоцензуру: начинаешь думать, пройдет это или не пройдет. Но, с другой стороны, она дисциплинирует. Вот в российских условиях цензура ≈ это способ борьбы со вседозволенностью. Вот мы все время говорим про цензуру в идеологическом смысле. Но не менее страшный вид цензуры ≈ финансовая цензура. Идеологическую можно обойти.
Беседу вела Ольга Галахова
Фуэте как пережиток прошлого. Ленин в балете
Когда Владимир Ильич Ленин в 1917 году призвал «грабить награбленное» на балконе особняка балерины Кшесинской, его призывы были услышаны. Имущество фаворитки великих князей оперативно растащили. Этот эпизод революции можно считать эпиграфом к истории отношений Ленина к балету.
К Большому и Мариинскому театрам Ленин относился нервно, считая их «куском чисто помещичьей культуры». Когда большевики пришли к власти, Ильич потребовал закрыть все академические театры. Он не мог не знать, что делами оперы и балета при Николае II ведало Министерство двора, и словосочетание «императорский театр» явно резало революционные уши. Среди эмигрантов, бежавших от революции, было много танцовщиков. Спросив балерину Мариинского театра Елизавету Гердт, почему она осталась в России, Ленин услышал: «Я хотела уехать, но в санях не было места».
Поощряя «восстание масс» не только в политическом, но и в общественно-социальном смысле, Ленин мечтал повысить уровень грамотности народа, одновременно убирая из культуры всяческую элитарность. Не в последнюю очередь благодаря его усилиям в 1922 году вышло постановление Совнаркома о закрытии Большого театра. Когда указ отменили по протесту Луначарского, Ленин написал Молотову: «Узнав от Каменева, что СНК единогласно принял совершенно неприличное предложение Луначарского о сохранении Большой оперы и балета, предлагаю Политбюро постановить:
1. Поручить Президиуму ВЦИК отменить постановление СНК.
2. Оставить от оперы и балета лишь несколько десятков артистов на Москву и Питер, для того чтобы их представления (как оперные, так и танцы) могли окупаться [...], то есть устранением всяких крупных расходов на обстановку и т[ому] под[обное].
3. Из сэкономленных т[аким] образом миллиардов отдать не меньше половины на ликвидацию безграмотности и на читальни [...]»
В годы советской власти Ленин имел к балету самое прямое отношение. Его чугунные памятники с кепкой в руке или на голове стояли на площади перед провинциальными театрами по всему СССР. Но в балетных спектаклях образ Ленина был негласно запрещен. Торжественно ходить по сцене в операх на революционные темы – это еще куда ни шло. Но чтобы вождь мирового пролетариата неприлично плясал, как какой-нибудь балетный принц из ликвидированных навек аристократов?! Когда в ленинградском Театре оперы и балета имени Кирова поставили антирелигиозный балет «Сотворение мира», на приемку спектакля пригласили матерых идеологических аппаратчиков и передовиков труда. В числе гневных замечаний на спектакль есть фраза «Грим бога похож на Ленина».
После перестройки тема «Ильич и балет» рассматривается как смешной прикол. Существует карикатура «Ленин показывает балеринам, где ближайший «Макдоналдс». По словам Михаила Шемякина, в одном из первоначальных вариантов либретто его «Щелкунчика», поставленного в Мариинском театре, мелькнула идея изобразить крысиного короля в виде Ленина на броневике.
Однажды Ленин все-таки сплясал. Композитор Александр Градский рассказывал об одной из своих постановок: «В конце 80-х, когда, например, о сибирском старце не принято было говорить, в балете «Распутин» расстреливали царскую семью и Ленин танцевал с Дзержинским. Это было веселенькое зрелище».
Майя Крылова
Через три недели после появления книги А. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» началось следствие, которым руководила сама Екатерина II. 30 июня 1790 года автор был заключен в Петропавловскую крепость. Замечания Екатерины II послужили основой для допросов А.Н. Радищева в Тайной экспедиции и судебного приговора по его делу. Суд приговорил его
к смертной казни, которую монархиня заменила лишением чинов и дворянства и ссылкой на
10 лет в Илимский острог в Сибири. Книга была запрещена, почти весь тираж конфискован и уничтожен, и до 1905 года книга распространялась в списках. Экземпляры первого издания на сегодняшний день являются самой великой библиографической редкостью. Один из таких уцелевших экземпляров находится в фонде Театральной библиотеки СТД РФ.
Экземпляр пьесы Шиллера «Разбойники», который побывал в руках драматической цензуры. В верхнем углу читаем: «К представлению дозволено», далее следует подпись цензора.
Красными чернилами помечен текст, который цензор вымарал.
Экземпляр пьесы, который получал театр из цензуры, был прошит, и на последней странице обязательно ставилась сургучная печать.
Интересна судьба этой книги ≈ «Народные артисты СССР», изданной в 1952 г. В библиотеках она появляется уже после смерти Сталина.
В каждой главе каждый народный артист СССР славит Сталина. Но власть сменилась, и книгу запретили выдавать читателям. Видна вклейка с объяснением причины, по которой книга оказалась в закрытом фонде.
Мы читаем: «Оттиск отпечатан с верстки,
в которую не были включены исправления и дополнения авторов и редакторов в 1952 г.».
Однако трети авторов этого сборника, как,
к примеру, М. Блюменталь-Тамариной, А. Неждановой, Б. Щукина,
Н. Хмелева, К. Станиславского, Вл. Немировича-Данченко и мн. др. уже не было в живых. Они никак не могли внести исправления.
Ленин и группа делегатов 2-го конгресса Коммунистического Интернационала 19 июля 1920 г. на ступенях Петроградского дворца им. Урицкого. Слева направо: Лев Карахан (в шляпе с бородой), Карел Радек (с папиросой во рту), Николай Бухарин (держит папиросу
в руке), Михаил Лашевич (в униформе), Максим Пешков (за колонной), Ленин, Горький, Сергей Зорин (в шляпе), Григорий Зиновьев (в белом галстуке),
М.Н. Рой (в черном галстуке и пиджаке), Мария Ульянова (сестра Ленина)
и Абрам Беленький (впереди в летней шляпе). С 1924 г. фото распространялось в урезанном и отретушированном виде: с него удалили всех, кроме Ленина
и Горького.
Алексей Смирнов 
