Взнос

У сыщиков свои тараканы в голове. Кадр из мультфильма «По следам бременских музыкантов». 1973

В тот понедельник Упаковкин проснулся непривычно рано и первым делом потянулся к борсетке, в которой обычно носил документы. Он хотел проверить, правильно ли ему отслюнявили сдачу, когда намедни платил вступительный взнос за членство в только что возникшем общественном предвыборном движении. Ему давненько хотелось участвовать в каком-либо новом проекте. Вот он и раскошелился.

Упаковкин извлек из борсетки вчерашнюю квитанцию об оплате и в глазах у него потемнело: к своему величайшему изумлению Серафим Лукич увидел вместо уплаченной суммы, а это не хухры-мухры, почти три тысячи рубликов, девственно чистую графу.

Если там хотя бы стоял прочерк, было бы не так обидно. Так нет же – совершенно чистая графа. Упаковкин протер глаза и сызнова уставился в квитанцию – взноса нет. Как корова языком слизала.

Кое-как поскобливши щеки электробритвой, Упаковкин оделся и полетел в штаб-квартиру свежеиспеченного движения.

Чтобы не тратиться на аренду помещения, штаб-квартира временно помещалась в обычной малогабаритной двушке в спальном районе, в которой проживал один из закоперщиков. Такси поймать не удалось, пришлось переть в несусветную даль пешком.

Стоя на перекрестке, Серафим Лукич увидел: невдалеке остановилась машина, из которой выпорхнул пухленький толстячок. Он быстро шмыгнул в подъезд ближнего дома. Но Упаковкин все-таки успел заметить, что это его вчерашний взнос. Он даже пытался бежать за ним, да охрана не пропустила. Решил дождаться пропащего.

Ждать пришлось недолго: через две минуты взнос выскочил на улицу, да так стремительно, что Упаковкин был вынужден вцепиться в него руками.

– Чего надобно? – не шибко приветливо спросил толстячок.

– Вернитесь на место. Вы – мой взнос.

– От взноса и слышу.

Серафим Лукич пытался объяснить ему суть дела, однако сделал это сбивчиво и бестолково. Ничего не понявший собеседник спросил, почему Упаковкин вцепился в него мертвой хваткой.

– Чтобы вы не улепетнули, господин хороший.

– Куда?

– Хотя бы за границу. Эвона вы какой прыткий.

– Зачем же мне улепетывать за границу. Мы взносы маленькие, нам и здесь неплохо.

Сказавши это, взнос вырвался из рук потерявшего бдительность Упаковкина, плюхнулся в машину… Но здесь происшествие совершенно закрывается туманом, и что далее произошло, решительно ничего неизвестно.

Когда же туман рассеется, читателям предстанет одураченный Серафим Лукич, в очередной раз задумавшийся, куда податься. Логично было бы пойти в полицию или управу благочиния. Но эти пентюхи все делают столь медлительно, что от них способен сбежать самый ленивый преступник.

«А пойду-ка я в редакцию газеты «Вечерняя пчела». Там публикуют объявления о пропажах. Пусть пропечатают особые приметы этого взноса, тогда голубчика живо поймают».

В редакции народу было битком, все разыскивали свои ортопедические стельки, дверцу от стиральной машины, лисапед без сиденья, грабли с оставшимся одним зубом и прочую дребедень, которой мог позавидовать даже гоголевский Плюшкин.

Очередь двигалась настолько медленно, что Упаковкин решил наплевать на редакцию и надеяться только на себя. Благо у него на подозрении имелась еще одна реальная кандидатура – мадам Джакузькина. О, эта штучка способна на любую пакость. В свое время Упаковкин завел шуры-муры с ее перезрелой дочкой. Мать надеялась на женитьбу. Однако в последний момент Упаковкин, подобно гоголевскому Подколесину, дал деру из-под венца. Чем нажил себе непримиримого врага. Отныне Джакузькина все делала назло несостоявшемуся зятю и его нынешним единомышленникам. Например, упаковкинское движение разработало бюллетень для голосования, где была графа «Против всех». Обиженная Джакузькина тут же предложила своим соратникам ввести графу «За всех». Уж не эта ли мегера прибрала к рукам упаковкинского взноса?!

Не откладывая дела в долгий ящик, Серафим Лукич решил нагрянуть к Джакузькиной, как снег на голову. Тогда она от неожиданного реприманда признается в преступлении. Ни с кем не прощаясь ни по-английски, ни на других языках, поскольку не знал их, Упаковкин направился к выходу из редакции… Но здесь происшествие совершенно закрывается туманом, и что далее произошло, решительно ничего неизвестно.

Когда же туман рассеется, читательским взорам сызнова предстанет удрученный Упаковкин, по кислой роже которого за версту видно, что он получил от Джакузькиной нешуточный афронт.

Тогда сослуживцы надоумили горемыку обратиться к частному детективу. Серафима Лукича угораздило явиться к местному Пинкертону аккурат после обеда. А у сыщика свои тараканы в голове: у него сызмальства была теория, что после обеда надобно отдыхать, а не вести следствие. И изменить эту привычку он не мог, хоть тут тресни. Каждого послеобеденного посетителя он встречал как кровного врага. Хорошо еще, просто не принял, а мог и с лестницы спустить.

Очутившись на улице, Упаковкин размышлял, где ему продолжить свои бесплодные поиски. В какой-то момент ему показалось, что придумал удачный вариант. На радостях он даже сплясал чечетку. Но здесь происшествие совершенно закрывается туманом.

Когда же туман рассеется в следующий раз, читатели увидят, что пресловутый взнос выкинул очередное лишенное логики коленце: проболтавшись черт знает где, вернулся на свое законное место, сиречь в квитанцию об оплате. А какого рожна уходил и чем занимался целый день, покрыто мраком неизвестности. Чего ему не сиделось на месте?!

Вдобавок, вернувшись, разревелся навзрыд. Можно подумать, будто он лишился отца родного. Оказывается, взносы тоже плачут. Особливо если писатели берут подобные сюжеты.

Для читателей же польза от таких произведений заключается в том, что они воочию увидели невидимые миру слезы.