Андрей Терехов. Сэр Тони Брентон, посол Великобритании в России, заканчивает свою дипломатическую службу в Москве. В прощальном интервью «НГ» он анализирует отношения России с Западом в целом и с Великобританией в частности, а также оценивает последствия кризиса в Закавказье для внешнеполитического имиджа и экономики РФ.
– Сэр Тони, вы вскоре покинете Россию. Как вы оцениваете свою дипломатическую деятельность по итогам четырех лет, проведенных в Москве?
– Несмотря ни на что, мне очень грустно уезжать. Я люблю Россию и немало сделал для укрепления британо-российских отношений. Безусловно, те четыре года, что я провел здесь, были сложным периодом. Мы столкнулись с целым рядом проблем: «Наши», дело Литвиненко, Борис Березовский, Британский совет, а сейчас к ним добавилась Грузия. Многие проблемы остаются нерешенными. И все же, оглядываясь на эти четыре года, можно сказать, что многие не видят большого среза двусторонних отношений, где мы достигли очень значительных успехов. Торговля росла примерно на 20% в год, фактически удвоившись за этот период. Британские инвестиции в России и российские в Британии увеличивались большими темпами. Число британцев, посетивших Россию и россиян, побывавших в Соединенном королевстве, также быстро росло. Например, в Кембридже – городе, где я живу, постоянно звучит русская речь. Я могу назвать себя в определенной степени марксистом, чтобы утверждать, что социальные и экономические факторы в конце концов перевесят все политические сложности, и наши отношения будут развиваться во всех областях. Я с оптимизмом смотрю в будущее.
– Как обстоят дела с вопросами, ставшими камнем преткновения в российско-британских отношениях, – экстрадицией Бориса Березовского и Ахмеда Закаева, делом Литвиненко?
– Что касается Березовского и Закаева, то, как я уже не раз говорил на протяжении последних четырех лет, решение об их экстрадиции должно принимать не британское правительство, не я и не господин Браун, а независимый британский судья. Если российские власти сумеют убедить независимого британского судью, что господам Закаеву и Березовскому можно предъявить обвинения, тогда их экстрадируют в Россию. До сих пор четыре попытки российских властей оказались безуспешными.
Очевидно, что смерть господина Литвиненко вызвала очень серьезные вопросы. Профессионалы установили вероятного подозреваемого в совершении этого преступления – господина Лугового. Мы хотим, чтобы он предстал перед справедливым судом. Мы считаем, что ему нечего бояться справедливого суда. И мы пытались добиться его экстрадиции, но получили отказ.
Не думаю, что эти вопросы разрешатся в очень скором времени. Поэтому, на мой взгляд, нашим странам следует найти способы сотрудничества в тех областях, где мы можем это сделать, несмотря на нерешенность этих двух вопросов.
– Каковы перспективы урегулирования проблемы с деятельностью Британского совета в России?
– До появления грузинской проблемы, ставшей главной трудностью, британо-российские отношения пошли вверх. После продолжительного периода, в течение которого не было контактов на высшем уровне и практически отсутствовали визиты, господин Браун вдруг встретился с господином Медведевым на полях саммита «большой восьмерки». Господин Милибэнд беседует по телефону с господином Лавровым. Мы находимся в контакте. И это хороший первый шаг для перехода к серьезным делам. Один из таких вопросов, которые надо решить сообща, – заключить соглашение по статусу Британского совета, которое позволит офисам БС вновь открыться, например, в Санкт-Петербурге. Британия и Россия сблизились и стали разговаривать друг с другом. И я надеюсь, что, несмотря на сегодняшние сложности, это поможет нам продвинуться по трудным вопросам.
– Сказался ли последний конфликт в Закавказье на российско-британских отношениях?
– Он сказался на отношениях России с Западом в целом. Весь Запад, не только Британия, полагает, что реакция России на первоначальную атаку оказалась чрезмерной и Москва лишь еще больше усложнила ситуацию, признав независимость Абхазии и Южной Осетии. Она вызвала в регионе опасения относительно возможности российского вмешательства, в том числе военного – возникли определенные подозрения на этот счет. Нам необходимо стабилизировать ситуацию в регионе.
Следует выполнять соглашение Медведева–Саркози о прекращении огня. Насколько я понимаю, оно пока выполнялось. Необходимо провести переговоры о долгосрочном урегулировании кризиса. Но речь не идет только о Британии и России: в данной ситуации сторонами выступают РФ и Запад в целом. Мы – часть Запада, мы разделяем западные взгляды по данному вопросу и очень надеемся, что подписанное соглашение о прекращении огня будет соблюдаться, а напряженность спадет.
Что касается двусторонних российско-британских отношений, я уже упомянул, что они развиваются, мы начали говорить друг с другом, у нас есть вопросы, которые мы должны решать сообща, и я надеюсь, что мы продолжим двигаться по этому пути.
– Существуют ли расхождения в восприятии кризиса в Закавказье между НАТО и Евросоюзом?
– Многие страны – члены НАТО входят и в Евросоюз, но их деятельность в этих структурах несколько отличается. Задача НАТО – обеспечение безопасности, а грузинский кризис поднял ряд серьезных вопросов относительно безопасности в целом ряде западных стран, например, стран Балтии, Польши, а также в Украине. Твердая линия НАТО заключается в том, что безопасность Запада необходимо обеспечить.
Связи Евросоюза с Россией больше ориентированы на экономику. Страны ЕС пришли к консенсусу по политике в отношении России на саммите 1 сентября. Президента Франции Саркози направили в Москву для того, чтобы добиться соблюдения прекращения огня. Страны ЕС решили в целом пересмотреть отношения с Россией, чтобы выяснить, как на них могут сказаться новая ситуация и кризис в Закавказье. Решение европейских лидеров предусматривало также приостановку переговоров по новому соглашению о партнерстве и сотрудничестве с РФ – важному документу для развития сотрудничества сторон. Что получится в итоге, на мой взгляд, будет прежде всего зависеть от успешной реализации Плана Медведева–Саркози, а также от того, насколько конструктивно мы будем сотрудничать для стабилизации обстановки в Грузии и успокоения страхов, вызванных кризисом.
– Выступает ли Великобритания против сохранения российского военного присутствия в Абхазии и Южной Осетии?
– Россия взяла на себя обязательства по плану из шести пунктов, согласно которому и российские, и грузинские войска будут отведены на линии, занимаемые ими до 7 августа. Если соблюдать этот план, тогда необходимо разъяснить и обосновать российское военное присутствие в Абхазии и Южной Осетии.
– Не всем в России до конца ясны цели, которые преследует Запад в Грузии и в регионе в целом. Разъясните, какие главные задачи ставит перед собой Запад в Закавказье?
– Мы прежде всего рассматриваем Грузию как демократическое и независимое государство, чью территориальную целостность необходимо уважать. Мы знаем о существовании трудностей в отношениях Тбилиси с Сухуми и Цхинвали. Мы полагаем, что эти сложности необходимо решать путем политических переговоров между двумя сторонами.
Грузия также является страной, желающей вступить в НАТО. Мы твердо верим, что, если государство соответствует критериям для присоединения к Североатлантическому союзу, ему следует позволить это сделать. Таким образом, в отношении Грузии есть ряд предложений, которые мы хотели бы реализовать. Но события последних недель серьезно это осложнили. Наши первоочередные задачи – понизить температуру, восстановить мир, запустить соответствующие переговоры, предусмотренные в Плане Саркози–Медведева, чтобы начать разрешать те трудности, с которыми мы сейчас столкнулись.
– Как вы оцениваете внешнюю политику президента Дмитрия Медведева?
– Я встречался с президентом Медведевым пару раз. Он очень способный человек, обладающий качествами, необходимыми для выполнения своих должностных обязанностей. Ему, по-моему, не повезло с тем, что первый кризис, разразившийся в начале его президентства, выходит за пределы опыта, полученного Медведевым в правительстве. Полагаю, что мы переживаем довольно странный, необычный период. Мы очень хотим работать в тесном сотрудничестве с Медведевым, после того как преодолеем этот кризис. Президент сам поставил себе цели – добиться уважения верховенства закона в России, бороться с коррупцией, снизить государственное вмешательство в экономику. Мы полагаем, что обладаем опытом в этой сфере, и хотим работать с ним над решением этих вопросов.
– То есть вы по-прежнему считаете его либеральным политиком?
– Мы не столько смотрим на то, либерал тот или иной человек или нет, сколько стремимся работать со всеми странами в тех областях, где они поставили перед собой хорошие цели, в реализации которых мы могли бы помочь. Лучший пример тому – верховенство закона в России, с которым, очевидно, возникают проблемы. Мы могли бы сделать немало для их решения, что было бы на пользу как России, так и Британии, ведь у нас здесь работает много компаний.
– Удивили ли вас недавние высказывания Михаила Ходорковского, поддержавшего шаги Москвы в кризисе вокруг Южной Осетии?
– Нет, не очень. Мы признаем, что первоначальная реакция российского правительства на то, что произошло в Южной Осетии, получила почти полную поддержку российского народа. Это – неоспоримо и является частью политической реальности. Но одновременно действия России в Южной Осетии вызвали обоснованные опасения у британцев, американцев, французов, немцев. В восприятии произошедшего российским народом и западным обществом налицо огромная разница. Сейчас необходимо остудить пыл и найти решения, приемлемые для всех.
– Не считаете ли вы, что понижению температуры должны способствовать в первую очередь западные СМИ, ведь они, кажется, первые ее повысили?
– Я горжусь, что представляю страну со свободными СМИ. Очень важно, чтобы журналисты говорили то, что хотят. Вынужден признать, что то, что западные СМИ говорили о России, не соответствует той России, которую знаю я. Западные средства массовой информации шли на преувеличение в освещении поведения РФ. Но мы видели раздувание фактов о шагах Запада и в российских СМИ. Полагаю, что решать проблемы – наша работа, задача технократов.
– Устраивает ли британские компании политика официального Лондона в отношении России?
– Дело тут не в отношении компаний к британской политике. У западных фирм есть немало оснований проявлять обеспокоенность относительно недавних шагов России. Мы увидели это на российской фондовой бирже, которая в последние несколько месяцев потеряла 40% стоимости. Ситуация во многом объясняется оттоком из России международного капитала. Причин несколько, в том числе турбулентность на всех фондовых рынках. Но, как сказал мне председатель ЦБ РФ, подействовали и другие факторы – Грузия, «Мечел», ТНК-BP. Мне представляется, что сейчас России предстоит восстановить доверие, показать, что она хочет быть страной, включенной в интегрированную международную экономику, государством, уважающим право собственности в России. Если РФ удастся нарисовать такую правдивую картину, я уверен, доверие к ней вернется.
– Можно ли утверждать, что британские консерваторы и лейбористы по-разному относятся к России? Есть ли у них разногласия по российскому вопросу?
– Не думаю, что есть какие-то разногласия. Наблюдая за этим кризисом, я поразился реакции в Великобритании. Лидер нашей оппозиции Дэвид Кэмерон вскоре после окончания боевых действий отправился в Тбилиси. Там побывал и министр иностранных дел Дэвид Милибэнд. Как лейбористское правительство, так и консервативная оппозиция выражали обеспокоенность непропорциональной реакцией России. Это можно сказать не только о британских партиях, но и о многих политических партиях на Западе.
– Считаете ли вы, что Кремль способствовал урегулированию кризиса между акционерами ТНК-ВР?
– Данная проблема была делом британских и российских акционеров компании. Успешное урегулирование ими разногласий – хорошая новость. Мы очень надеемся, что заключенное акционерами «мировое соглашение» будет работать, и ТНК-ВР снова станет успешной российской нефтяной компанией. Вызывает тревогу, что в самый пик кризиса различные российские государственные структуры, курирующие выдачу виз, соблюдение норм здорового труда, сбор налогов, вмешивались в этот конфликт. Это свидетельствует о том, что в России не все в порядке. Надеюсь, что в будущем в случае возникновения проблем между акционерами, российские власти сохранят беспристрастность. Кремль приветствовал исход дела, государственные агентства отступили. Вот все, что я могу по этому поводу сказать.
– Россия определенно не хочет изоляции. Готов ли и способен ли Запад изолировать ее?
– Не думаю, что Запад хочет изолировать Россию. Она является слишком важной частью глобальной системы, крупным поставщиком энергоносителей. Наконец, Россия – часть Европы, ее ценностей. Есть разногласия по поводу истории, текущих политических решений. Но я очень надеюсь, что Россия со временем станет обычной европейской страной. Общие ценности, политические подходы помогут нам решать общие проблемы, связанные с ядерной программой Ирана, терроризмом, изменением климата. Надеюсь, что вопросы, вызывающие конфронтацию, останутся в прошлом.
– Вы говорили, что собираетесь написать книгу об Александре Меншикове. Почему вы выбрали именно сподвижника Петра I?
– У князя Меншикова была удивительно впечатляющая судьба. Сын бедного конюха в конце концов стал правителем России на два-три года после смерти Петра Великого. Его ждало катастрофическое падение с вершины государственной власти, изгнание без гроша в кармане... Это фантастическая история великого, гордого, очень влиятельного и коррумпированного человека, которая показывает яркость и драматизм судьбы самой России.
– Если вдруг вы решите написать книгу о современном российском политике, кого вы скорее всего выберете?
– Не думаю, что я когда-нибудь на это решусь. Но очевидно, что доминирующей фигурой в России до последнего времени был и в какой-то степени остается Владимир Путин. У него тоже удивительно впечатляющая судьба. Действительно, не все его взгляды нам по душе. Но он настоящий патриот, и многие русские благодарны ему за то, что он возродил сильную и процветающую Россию.
Дарья Гармоненко 
