Наталия Якубова В 1974 году портово-курортная Гдыня стала столицей польского кино. Со здешнего фестиваля стартовали фильмы Вайды, Кесьлевского, Занусси. Станет ли Гдыня столицей польской драмы? Посвященный ей фестиваль в этом году прошел во второй раз.
В Гдыне есть трогательный памятник. Витиевато извиваясь, застыла в воздухе жестяная кинопленка. В ее титрах – награжденные фильмы. 70-е годы видели, однако, взлет не только кино, но и драматургии, и на памятнике драме должно было бы появиться имя Тадеуша Ружевича. Он и был в этом году избран патроном фестиваля. Ружевич – лакмусовая бумажка для сегодняшней драматургии.
Взять «Коронацию» М.Модзелевского (Лаборатория драмы, Варшава, реж. Л.Кос). Амбиция автора – театрально подать бездейственного героя. И вот на огромной кровати рядом с ним и его любовницей появляется «третий лишний» – подозрительного вида «король». Он озвучивает все то, что безвольный и от всех зависимый Мачек не решается выговорить. Действие топчется вокруг кровати, обозначая главную проблему «среднего возраста»: у героя не идет секс женой, а с любовницей – еще как. Некое разнообразие вносит факт, что Мачек – врач, так что на ложе подчас оказываются люди, которым он оказывает медпомощь. Сравнение с шедевром Ружевича – «Картотекой» – оказывается не в пользу. Вроде и там кровать, вроде и там «кризис среднего возраста», вроде и там – будни бездейственного героя. Кровать Ружевича, однако, не была кроватью плоской. Она была кроватью неэвклидовой.
При этом мэтр никогда не чурался тем, связанных с интимностью. Режиссер Казимеж Кутц рассказывает, что Тадеуш Ружевич – однолюб и образцовый семьянин – часто бежал из театра за книжкой, чтобы удостовериться, что он действительно «сам все это написал». Похоже, что во времена тоталитаризма Ружевичу больше приходилось бороться с самоцензурой, чем с цензурой.
Но и сегодня на этом фронте – без перемен. Хоть цензура и отсутствует, однако затрагивание определенных тем в сегодняшней Польше является знаком гражданской, а не только художественной смелости. Гомосексуализм в этом смысле – на первом месте. «Гомоэротические поцелуи и объятия, мужская нагота, вводящая в транс музыка, полнокровные сцены и слова – в «Сожжении матери» есть все, что должно быть в действительно современной польской пьесе», – написала местная газета о спектакле гданьского театра «Выбжеже». И хоть звучит как преувеличение, а может, и как насмешка, похоже на правду. Только вряд ли все это содержится в самой пьесе; пьеса Павла Салы кажется как раз недописанной, как если бы автор стремился ограничиться проблемами сугубо социальными: союз двух геев распадается, поскольку социальные нормы требуют от одного из них, банковского служащего, вступления в гетеросексуальный брак. Эмоциональный пробел отчасти был восполнен чуткой режиссурой Михала Котаньского, отчасти – самим драматургом, наполнившим своим личным опытом историю героя, теряющего мать.
Варшава–Гдыня
