Дарья Курдюкова
Марио Джакомелли. Серия из дома престарелых.
Фото предоставлено МДФ
Очередной масштабный фотофестиваль набирает обороты. Темы в фокусе – «Свет и цвет», «Изумление и восторг». «Картинки», глядящие со стен Манежа, объединяются в первую линию. Спор черно-белого и цветного взгляда на мир по-прежнему актуален.
Проект «Первоцвет» – это исторический экскурс. Он о том, как развивалась и во что выросла потребность отечественного фото в цвете. От щедро подкрашенных портретов в овальных рамках (напоминающих порой больше живопись, нежели фотографию), от снимков-«открыток» с крымскими видами до наливающихся на наших глазах цветным соком яблок в натюрмортах, «пахнущих» сегодня выцветшими кулинарными книгами. От «спортивных» кадров и «Румбы» Родченко (ранее не экспонировавшихся) до сделанного Шагиным портрета Сталина и похорон вождя, запечатленных Бальтерманцем. Императорская, а затем советская жизнь в деталях. Вплоть до тех пор, пока вполне освоившиеся с цветом фотографы не начали ерничать над наивными крашеными снимками («Лурики» Бориса Михайлова 1970-х).
Из иностранцев полностью цветную серию привез только Ив Желли. «Картины из Китая» – «собрание улик», часто даже в отсутствие людей «проговаривающихся» о привычках этой среды. Биржа, матрешка на кухне частной китайской квартиры, белый как молоко водопад, сливающийся с зеленым озером. Пейзаж с местным колоритом, к сожалению, дискредитированный многочисленными плакатами с изображениями подобного рода – которые можно видеть в московских переходах.
Один из больших сюжетов – город. Он может быть «сусальной» подцвеченной фотокарточкой; перевоплотиться в скорость автомобиля и мотоцикла Сан-Франциско у Ральфа Гибсона; раствориться в людях у Эдуарда Бубы; быть почти материально ощущаемым лучом света в пустынной церкви или грустно-ненужным собранием предметов у Богдана Конопки (здесь толпятся статуи святых, там из какого-то крохотного помещения выезжает огромная рука вождя, указывающая в неизвестную даль). Его «Невидимый город» – камерное собрание сочинений из Франции, Румынии, Белоруссии, Венгрии, Германии, Польши┘ Это наблюдение за вечным двигателем времени, заставляющим каждый город умирать и возрождаться. Среди показанного в Манеже работы Конопки выделяются еще и небольшим размером, что сокращает дистанцию между зрителем и снимками и делает общение с ними более доверительным.
На один из «вечных» вопросов искусства – о художественном языке, передающем те или иные желаемые ощущения от предмета, Ральф Гибсон отвечает исследованием деталей. Убирая половину лица, он кадрирует композицию по центру, откуда еще внимательнее смотрит удивленный детский глаз. Метафора спортивной и музыкальной Бразилии – футбольный мяч вместо головы (правда, вызывающий ассоциации двоякого характера) или коллаж из гитар. В серии «Квадранты» «смотрят» в кадр чьи-то зализанные на затылке волосы или часть анонимного подбородка. Статичность объектов съемки сообщает их «словам» дополнительную вескость.
Марио Джакомелли чувствует Италию и крупным планом: старики из домов престарелых. И панорамными равнинными пейзажами, до такой степени графичными, что они походят на черно-белые ксерокопии (что – и в этом дело – лишь подчеркивает мастерство). И через серию непосредственных наблюдений за семинаристами в перерывах между занятиями. Их черные силуэты на белом фоне – при всей живости и сиюминутности движений – лишь декоративный узор на бумаге или ткани. В транслируемом в зале фильме-интервью Ральф Гибсон говорит, что ходит на выставки, только если надеется вернуться обогащенным. Открывшая фестивальный фотомарафон экспозиция в Манеже – как раз тот случай.
