Андрей Рискин
Михаил Прусак недоволен положением дел в стране.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
– Михаил Михайлович, как относитесь к реформе правительства?
═
– Это не поддается моему уму. Мне казалось, что я работаю долго, но что произошло – не знаю. Некоторые люди говорят, что это прогрессивно. Поживем – увидим. Мне очень трудно сказать, что это такое. Очень трудно. Искренне скажу: я этого не понимаю. Ну не понимаю – и все! Может, решаются какие-то тактические задачи, может, председателю правительства нужно решить что-то с президентом такое, о чем мы не догадываемся.
У нас же давно принято, что реформы проводятся ради реформ...
═
– Тогда, может быть, начнем с административно-территориальной реформы?
═
– Сегодня на территории страны можно насчитать 8 геополитических пространств и 46–50 экономических укладов жизни. Объединяться можно только там, где имеется единый уклад экономической жизни, где одинаковые исторические и культурные особенности. А если просто нарезать карту, то вернемся к тому, что предлагал когда-то Юрий Андропов, собиравшийся поделить СССР на 13 частей. Да нереально это сегодня! И задачи перед страной другие стоят. Мы же не решаем вопросы банковской, тарифной политики, забыли о стимулирующем Налоговом и Таможенном кодексах, в сторону отбросили проблему привлечения инвестиций и т.д. Вот если решим эти задачи, тогда, может быть, через какое-то время сложится ситуация, когда единые социально-культурные и экономические комплексы исторические сложатся сами. И тогда мы скажем: «У нас есть 40 штатов или 40 земель». Но это должно идти снизу вверх, а не наоборот.
═
– Наверное, самая сложная реформа – это реформа жилищно-коммунального хозяйства. Как сказывается она на ситуации в регионе?
═
– В нашей области, как и по всей стране, кризисные тенденции в сфере ЖКХ преодолеть пока не удалось. Так что нормальное жизнеобеспечение находится под угрозой. Это неоспоримый факт. Дело в том, что вся нормативно-правовая база, которая уже имеется, и та, которая еще рассматривается в Думе, сводится к тому, чтобы перейти от системы бюджетного дотирования к оказанию адресной целевой помощи гражданам. То есть чтобы как можно меньшая нагрузка ложилась на плечи государства и за все платили бы сами граждане. И получается, что мы поднимаем на 90 или 100 процентов тарифы, а реально заплатить могут только 28–30 населения. Потому что цены растут, а зарплата – нет. Государство предлагает в процессе реформы все больше и больше платных услуг. И все это ложится на карман человека, который такое количество либерализованных отпускных цен обслужить не в состоянии.
Добавим сюда огромный износ основных фондов жилищно-коммунального хозяйства. Обязанности по его обслуживанию возложены на муниципальный уровень. Но правительство никаких денег при согласовании бюджета на решение этих проблем не заложило. Более того, в последнее время идет резкая централизация денег. Советский Союз развалился из-за того, что все было централизовано: и полномочия и деньги были в Москве. И все туда ездили за деньгами, за всем остальным. Сейчас то же самое. Закон о местном самоуправлении, принятый недавно, ничего не говорит о том, какие акты еще будут приняты, чтобы передать реальные полномочия на места. А ведь где полномочия, там и средства должны быть.
═
– Законодательная база любой реформы проходит через нижнюю палату парламента...
═
– Тут проблем нет. Никто никого не спрашивает, а Госдума у нас всегда голосует «за». Очень уж у нас «демократичный и цивилизованный» орган получился в результате голосования по партийным спискам. Десять лет к нему шли и вернулись в то, что было. Я много раз говорил, что у нас нет никакой партии, кроме конструкции власти. И предупреждал – нельзя партийные списки преждевременно вводить, потому что это приведет к тому, что у нас будет один партийный список. И оказался прав. Я категорически против преждевременного формирования по партийному списку, потому что национальная идея России, с моей точки зрения, это формирование гражданского общества.
А гражданское общество, во-первых, это не сколько у тебя полномочий вообще, а какие есть возможности реализовать эти полномочия. Вот где истинная демократия. Во-вторых, без экономической свободы земель и свободы конкретного человека не может быть гражданского общества. А у нас получается все наоборот. Даже президент заметил, что это плохо, когда один список. И он прав, потому что разумное мнение – это штучный товар, а не колхозный. А в нашей Думе такого штучного товара с каждым разом все меньше.
═
– Не собираетесь сами вступать в какую-то партию или заняться партстроительством?
═
– Пока не вступаю никуда. Пускай другие строят. Я лучше буду за это время готовиться. И может, когда люди не будут строить партии «под себя», а начнут создавать их ради того, чтобы что-то сделать и предложить конкретную программу, я и подключусь. А пока желания нет участвовать во всем этом.
═
– На днях Анатолий Чубайс выступил в защиту активов Михаила Ходорковского, заявив, что «частная собственность должна быть священна и неприкосновенна». Каково ваше отношение к дискуссии о крахе либерализма, о покаянии олигархов?
═
– Я об этом даже не читаю. Все чисто пустая политика. Кто-то что-то заявил, кому-то что-то сказал, вот и весь разговор. Я считаю, что систему так нужно выстраивать, чтобы не было такого, когда один зарабатывает 4 миллиарда долларов, а другой и 4 тысячи рублей не может заработать в месяц. Все до поры до времени, пока народ не взбунтуется и все не закончит. Нужны нормальные правила игры. А пока мы выстроили такие правила, при которых, если обратиться к истории, налицо все признаки древневосточной деспотии.
═
– И что это за признаки?
═
– Во-первых, полное отсутствие институтов, через которые человек может выразить свое мнение, абсолютно полное отсутствие. Во-вторых, отсутствие возможности работать на земле. В-третьих, что происходит в настоящее время? Мы сегодня имеем чисто унитарное управление, когда один управляет всеми. Да, у нас есть, конечно же, Конституция. Во всем мире конституции написаны так, что есть возможность иметь какие-то права. И у нас так же: сегодня я имею право избирать Думу, которая потом утверждает правительство, могу избирать президента, депутатов. Но на следующий день я уже не имею возможности хоть как-то влиять на принимаемые решения. То есть у нас Конституцию не менять надо, а дописывать.
Мы нанимаем во власть людей, которые не должны нами командовать и «прошибать» свои идеи независимо ни от чего. «Прошибать» индустриализацию, коллективизацию, либерализацию, приватизацию или реформу ЖКХ любым путем, не спрашивая никого и навязывая свое мнение. Как получается? Один человек выступает и говорит: «У меня есть своя программа». И ломает все подряд. Это и есть четвертый «пункт» деспотии. Почитайте историю сами – и обалдеете.
Дарья Гармоненко 
