Сергей Жильцов
Неудачами Брюсселя успешно воспользовались прикаспийские и причерноморские страны.
Фото Reuters
Собственно, это не позволило реализовать европейский проект газопровода Nabucco, который предполагалось проложить из Азербайджана в Австрию и Германию. С 2002 года данный проект выступал флагманом европейской энергетической политики в Каспийском регионе. Отсутствие свободных объемов газа у Азербайджана, который рассматривался в качестве основного источника наполнения европейского трубопровода и неготовность Туркменистана участвовать в сомнительном, с экономической точки зрения, проекте, который к тому же вызывал определенную политическую аллергию в Пекине, сделали реализацию Nabucco бесперспективным. В результате на рубеже 2012–2013 годов ЕС был вынужден пересмотреть свою политику, переходя от глобальных трубопроводных проектов к менее масштабным. В 2012 году ЕС был предложен укороченный проект газопровода NabuccoWest, который должен начинаться от турецко-болгарской границы и протянуться до Австрии, пройдя по территории Болгарии, Румынии и Венгрии. Впрочем, он столкнулся с теми же трудностями, что и Nabucco: отсутствием свободных объемов газа.
Причины неудачи европейской трубопроводной политики обусловлены объективными причинами, которые не имеют ничего общего с политикой. Прежде всего стоит отметить тот факт, что разрабатываемые в каспийских странах месторождения пока не могут предоставить для новых трубопроводов необходимые объемы углеводородных ресурсов. И никакие политические заявления не способны привести к появлению дополнительных объемов газа. Другой причиной провала энергетической политики Брюсселя на Каспии стало отсутствие в самом ЕС единой позиции. Вовлеченные в переговорный процесс относительно новых проектов трубопроводов прикаспийские страны и европейские государства проводили самостоятельную политику, мало считаясь с установками ЕС и своих партнеров. Подтверждением данной ситуации служит появление различных проектов газопроводов, большинство из которых были инициированы за пределами ЕС.
В последнее время повышенное внимание Брюсселя приковано к трем трубопроводным проектам: Транскаспийскому (ТКГ), Трансадриатическому (TransAdriaticPipeline, ТАР) и Трансанатолийскому (TheTrans-Anatoliangaspipeline, TANAP). Каждый из них имеет разную «судьбу», но всех их объединяет схожая проблема: отсутствие объемов газа, способных сделать проекты коммерчески привлекательными и тем самым обеспечить их стабильную работу. Кроме того, имеются технологические сложности, связанные с прохождением «трубы» по дну различных морей.
Отсутствием успехов в энергетической политике Брюсселя воспользовались прикаспийские и причерноморские страны, которые включились в трубопроводную гонку. Ситуацию достаточно тонко уловили в Азербайджане и Турции, которые в 2012–2013 годах предложили свои проекты трубопроводов, способных открыть дополнительные пути доставки углеводородного сырья на европейский рынок. В частности, этими странами был предложен проект газопровода TANAP, который должен обеспечить поставки азербайджанского газа до западных границ Турции. Данный проект, встретивший одобрение в ЕС, следует рассматривать в качестве успеха азербайджанской внешней политики, направленной на расширение маршрутов для объемов газа, которые предполагается добывать в рамках второй фазы освоения месторождения «Шах-Дениз». При этом никто не может гарантировать, что к 2019–2020 годам, времени ввода в строй газопровода, Азербайджан сможет добывать анонсируемые 16 млрд. кубометров газа. Соответственно при таких объемах каспийские ресурсы углеводородного сырья сложно рассматривать в качестве альтернативы российским поставкам, что на протяжении длительного времени добивался ЕС.
Азербайджано-турецкое энергетическое сотрудничество стало реакцией Баку и Анкары на энергетическую политику ЕС, который не сумел добиться согласованных решений и обеспечить последующую реализацию трубопроводного проекта.
ТАNАР следует рассматривать в качестве локального трубопроводного проекта, который представляет интерес в первую очередь для Азербайджана и Турции. Баку в перспективе может получить новый маршрут экспорта для своего газа, а Анкара диверсифицирует источники получения углеводородного сырья, одновременно усилив свою роль в вопросах поставок газа в Европу.
Инициатива Баку и Анкары относительно ТАNАР усилила внимание к ТАР. Этот трубопровод должен пройти через территорию Греции и Албании, через Адриатическое море в Италию. Проект активно обсуждался в 2012–2013 годах, и идею его реализации поддержали норвежская Statoil, немецкая E.ON и швейцарская Axpo.
В случае реализации ТАР газ сможет поступать в европейские страны лишь после 2019–2020 годов в объеме до 10 млрд. кубометров. Очевидно, что подобный объем углеводородного сырья практически не окажет влияния на соотношение сил на европейском газовом рынке, на котором могут появиться значительные объемы сжиженного природного и который будет находиться под воздействием сланцевого газа.
В июне 2013 года консорциум по разработке азербайджанского газоконденсатного месторождения «Шах-Дениз» принял решение о выборе ТАР в качестве основного маршрута для поставки газа в Европу. Так завершился длительный этап обсуждения различных трубопроводных проектов по доставке каспийского газа в Европу. Хотя выбор ТАР ничего не меняет по существу в сфере поставок газа.
Тем не менее ТАР, вызвав восторженные отклики в Европе, оставил без ответа ряд вопросов. Прежде всего способность данного газопровода оказать влияние на геополитическую расстановку сил в регионе. В отличие от Nabucco, который предполагал выход каспийского газа в страны, являющиеся основными потребителями газа, ТАР должен обеспечить экспорт углеводородного сырья в Грецию и Италию. Однако эти страны потребляют незначительные объемы газа, что не позволяет говорить о выходе каспийского газа через ТАР на европейский рынок. Следовательно, заявления о возможном расширении мощности ТАР из-за ограниченности емкости рынка не имеют под собой оснований. Для поставок газа в другие европейские страны необходимо строительство новых соединительных газопроводов, что требует финансирования и времени.
ЕС активно продвигает проект Транскаспийского газопровода (ТКГ), который должен пройти по дну Каспийского моря. Газопровод должен обеспечить экспорт туркменского газа в европейском направлении. Активный переговорный процесс последних лет усилил политическую вовлеченность Туркменистана в орбиту энергетических интересов Брюсселя. Впрочем, пока это никак не отразилось на его практической реализации. Десятилетие переговоров оказалось напрасным. «Южный газовый коридор», который активно лоббирует Брюссель, фактически свелся к ТАNАР и ТАР.
Турция выступает последовательным сторонником экспорта туркменского газа через свою территорию, рассчитывая, таким образом, усилить свое присутствие на Каспии. Однако Транскаспий требует не столько финансовых ресурсов, сколько наличия свободных объемов газа, необходимых для заполнения газопровода. С учетом действующих трубопроводных мощностей по экспорту туркменского газа в Китай и Иран Ашхабад не торопится участвовать в проекте, который грозит политическими осложнениями с ближайшими соседями и холодно воспринимается в Китае.
Как известно, «транс» – это первая часть сложных слов, означающая движение через какое-либо пространство, его пересечение. На сегодня каспийским углеводородам нужно пересечь Каспийско-Черноморско-Средиземноморский коридор, чтобы прийти в Европу. Однако пока все европейские проекты находятся в трансе, что связано с невозможностью разрешения объективно существующих трудностей и устранения политических барьеров, связанных с реализацией проектов, идущих по дну морей.
Дарья Гармоненко